В кабинетах - портреты усатых:
Феликс рядом с иконой "Отца".
Примеряют мундиры тридцатых
Кагэбэшники века конца.
Позабыты шаги "перестройки"
В коридорах навечно глухих.
Возвращаются опыты "тройки",
Применяются методы их.
Узнаются прошедшие годы
И в разгуле "шпионских" страстей:
Проверяют на крепость свободы,
Примеряют забытый кистень.
Отмечают хорошей зарплатой
Их усердные снова труды,
И, как прежде, как в тридцать проклятых,
В холуях прокурор и суды.
Прошлой жизни кровавый сценарий
Чья взяла из архивов рука?
Обживают холодные нары
Внуки строивших зоны ЗеКа.
Владивосток, 1999 г.

*****
Придет щенком и встанет у окна
Слепая ночь. Без шороха и звука.
И ей тоскливо. Так же, как и нам,
И ей известна долгая разлука.
Так что же рассказать вам про СИЗО?
У нас опять нет курева и чаю,
Мы смену дней опять не замечаем
И не считаем это за позор.
Год за решеткой медленно прошел,
Из "хаты" в "хату" носимся с вещами,
Расходимся, как у больного шов,
Зашитый неумелыми врачами,
Чтобы потом в "отстойнике" кивком
Былые дни знакомства обозначить,
Сказать слова, что ничего не значат,
Сглотнуть слюну, оставив в горле ком.
Так и сидим. Почти что без надежды,
Застираны до ветхости одежды
И сохнут на веревке у окна -
Там, где щенком приходит полночь к нам.
*****
За тюремно-воспитательной рутиной
Истину узри, о Боже правый:
Тем быстрее мы становимся скотиной,
Чем активней нас хотят исправить.

Григорий Пасько

тюрьма-мачеха
С тюрьмою-мачехою стал давно на «ты» я,
Со мною зэки здесь считаются крутые,
Здесь царским ложем мне неструганные нары,
Давно забыты рестораны, бары.

Не плачь душа, дай чуточку покоя
Прошу тебя я на коленях стоя.
Ты вора не простишь, я это знаю
Но, как вчера, сегодня умоляю.

Все б хорошо, да нет душе покоя,
Она изранена и, кровоточит ноя,
Она наколками на теле проступает,
И, что ни ночь, рыдая, спать мешает.



На волю просится душа моя ночами,
Девчонки-серны там с зелеными очами,
Багрянец солнца там не в клетку на закате,
Там фонари, как звезды, на Арбате.



Не плачь душа, поспи чуток со мною,
Истерзанному сердцу дай покоя.
На волю выйти суждено, увы, не скоро,
И ветер шепчет мне свои слова укора.



Дружок мой ветер укоряет справедливо,
От груза тяжкого душа склонилась ивой.
А за решеткой в небе звездочки сияют,
И, где-то, парочки влюбленные гуляют.
Гаврюшкин

Я ХОЧУ ПОГИБНУТЬ, КАК МУЖЧИНА
Ощущать, как смерть ползёт по венам?
Лучше – сразу и одним бокалом:
Чтоб снесло полчерепа мгновенно
И мозги по стенам расплескало.
Лишь бы зря семейство не рыдало -
Я свалю из жизни не с рассрочкой,
А с коротким воровским ударом
В горло арестантскою заточкой.
Я хочу погибнуть, как мужчина,
А не помереть, пугаясь мрака.
Я хочу быть загнан, как волчина,
А не тихо сдохнуть, как собака.
На глазах толпы пришьют умело,
По-российски, зверски, бесшабашно!
И хотя мне жить не надоело,
Отойду спокойно и не страшно.

Напиши мне
Кирилл Шапиро

Напиши мне письмо, ну хотя бы в две строчки,
если б знала бы ты как мне трудно сидеть в одиночке!
без твоих теплых губ, без твоей девичьей красоты,
но что делать разлука...ее принесли кресты.

здесь холодные ночи и воздуха мне не хватает,
и так тянуться эти, никчемно прожитые дни.
но я верю родная, день свободы, он все же настанет,
и мы будем вновь вместе...только ты напиши.

я прошу тебя милая, моя дорогая,
напиши мне хотя бы, как дочка моя родилась.
уж наверно большая, увидеть ее я мечтаю
и я буду терпеть, чтоб мечта та сбылась.

закрываю глаза и я вижу, стоите вы обе
улыбаетесь мне и зовете с собою гулять.
мы так счастливы вместе и мне даже кажется вроде
что не сон это вовсе, просто я на свободе опять.

уж пол года почти, от тебя нет посланья
может времени нет, ну а может, случилась беда?
и терзает мне душу такая тоска и страданье…
эх, когда же пройдут, заключенья года…

получил я письмо, и в нем было две строчки,
и я волком завыл, как от раны, от острой заточки
"вышла замуж давно я, а тебя разлюбила
и у дочки отец есть...ты забудь все что было."

ничего не забыть - сердце зэка разбито.
да и смысла мне нет, теперь о свободе мечтать
мое счастье на веки, в сырую могилу зарыто
буду в вечной тоске, без тебя умирать.

Снимайте мне браслеты!
Денис Чуев

Закружилась голова без вина
Звон капели звоночком с утра
Отворяйте менты ворота
Я сюда не вернусь никогда

Давай менты снимайте мне браслеты
Возьмите ваше всё казённое на теле
А мне бегом давайте лепенёк
Сегодня у меня отзвенел звонок

Быстрый клин журавлей пролетел
Свежий запах тайги позади
Позади эти рожи ментов
Хриплый лай да колючий забор

И всё кажется мне это сон
Не могу я поверить что всё
Отмотал свой полученный срок
Хоть и было, браток не легко

Давай менты снимайте мне браслеты
Возьмите ваше всё казённое на теле
А мне бегом давайте пиджачок
Сегодня у меня отзвенел звонок

Закружилась голова без вина
Звон капели звоночком с утра
Отворяйте менты ворота
Я сюда не вернусь никогда

Я первый раз попал на зону
Алексей Зонов

Я первый раз попал на зону.
Как соблюдать законы мне?
Вдруг не того случайно трону?
Засадят перышко во сне.

Занять мне нары помогите,
Работать тоже не хочу,
А мне сказали :"Извините,
Я от тебя уже торчу."

За это слово мне ответил _
И отлетел к параше он,
Ударом я второго встретил,
Еще не раз раздался стон.

Меня толпой они скрутили,
Видать я что-то натворил,
И не одно ребро сломили,
Один по почкам прямо бил.


Потом я долго писал кровью,
Дышать мне было тяжело,
То вредно было для здоровью,
Не вызывал врача назло.

Едва я тольно отлежался,
Как снова стали мордовать,
Но снова боли я не сдался,
Иначе лучшего не ждать.

Потом сказал я:"Охренели,
Не буду двадцать лет тепеть."
Они немного обалдели,
Другие песни стали петь.

Все постатейно разобрали,
Ты с кем по делу проходил?
Еще червонец раскопали.
Другой здесь суд меня судил,


И по все правилам закона,
Звучал мне дальше приговор:
"Родным мне домом станет зона,
Носить мне гордо званье "Вор".

Откровение вора
Галич

Бью под сердце коленом,
А рукой по глазам!
На дворовой Арене
Началася Буза…

Молодёжь шелупонит!
Старики не в чести…
Как табунные кони –
Их учи, не учи!

Уваженье забыто
И долги без отдач…
Алой кровью залита
Боль своих неудач!

Только весом монеты
Ценим Честь и Позор!
А курок пистолета
Заменил Разговор…

Нет ни Бога , ни Рая!
И в разборке любой
Первым, не уступая,
Бью под сердце ногой!

Кресты
Галич

На Арсенальной – всё, как прежде:
Тоска тюремная и страх…
С Любовью, Верой и Надеждой
Ждут своей участи в Крестах.

Здесь, по неписаным Законам,
Добро и Ненависть – гаси.
Держи в себе и смех и стоны.
Не плачь, не бойся, не проси!

Внизу, у тротуарной кромки,
От солнца заслонясь рукой,
Следят взволнованно девчонки
За ненавистной проходной…

Виновен кто, иль не виновен –
О том решит, возможно, суд.
Прохожий здесь – немногословен,
Когда подследственных везут.

Так пусть же: каждому воздастся
По Совести и по Делам,
Но адвокат с валютной массой
Уже мелькает тут и там…

Он обмануть Судьбу посмеет,
Цену вопроса не тая!
Здесь все равны, но есть – равнее,
Или такими быть хотят.

Малява на крытку
Сахиб Мамедов
Сане полосатому

Могар с травою, о чем же вы твердите?
Бусыга ваш не на своей орбите!
Балдым кумарный требует отчета,
А он еще буровит нам про что-то…
И обрахмонив рюмку сил и страсти
(Хоть это для него, как жопе здрасти),
Ведет барайду про «родной Гулаг»,
Где трезвым кохером был не при делах.
Винтовка булика, и кенафный паёк,
И зехер странностей приходов не далек…
Удохает еще дымина тени,
Когда он вдруг заботает по фени.

Но вот, Санек, теперь тебе маляву
Я полосую, как запивохин лярву…
Да в кишлаке шмурдяк хиберят прочь,
Хоть не поссы, не наперди, не вздрочь…
Ишчан индилистый, козырный Бубен Туз –
Всем зиму дал распробовать на вкус!
Ты фирзинг персовый, вковавшийся на вид
За переплетом давишь красных гнид…

А тот гужевщик с выправкой кадетской
Сегодня закосячил не по-детски…
Хеляя жохом в шкарах и клифте,
ГанАшился на стремной высоте.
Отсохла вылда – грязная преграда…
С него уже спросили мы как с гада…
И скес, тебя предавший, без базлов
Уже записан в перечень жмуров!

Воровка
Сергей Приобский

Девчонке малолеточке*
Засветит небо в клеточку
И по кривой тропиночке пойдет.

Была она красивая,
Всегда была счастливая
И каждый день как розочка цветет.

Да только цвет сорвали,
Листы с цветка опали.
Багульник за колючкою зацвел.

На улице Рябиновой
Стояла под осиною,
Мужчина незнакомый вдруг разговор завел.

Позвал ее в кафешку**,
Обнял ее небрежно,
О жизни блатной все говорил.

Хвалился он деньгами
Да на спине крестами,
Как по этапам часто он ходил.

Что человек спокойный,
Любви ее достойный,
И в жизни каждый бог и царь.

Свобода - это праздник,
И каждый в ней проказник,
По жизни надо всех иметь бояр.

За сладкие конфеты,
Крутые сигареты
Кому-то в этом мире надо отплатить.

А ведь счета безмерные,
Подруги их неверные
По жизни часто любят покутить.

Вот так она пропала,
Воровкой скоро стала.
По малолетке*** девушка пошла.

Любовь была не долгой,
И вот с судьбою колкой
Неспешно разговоры повела.

Гражданин начальник
Сергей Приобский

Гражданин начальник, слушай, что скажу:
"У тебя решетки тоньше, чем фанера,
Паре ребятишек завтра подскажу,
Вот тогда, начальник, в миг ты не поверишь.

А твоя колючка словно сухари,
Масть твоя ленива, будто талый снег.
Гражданин начальник, больше не ори,
Завтра убегает пара человек.

Гражданин начальник, смех мне не сдержать:
У тебя ж заборы жиже, чем кисель.
Паре ребятишек завтра срок бежать,
Ну, а ты, начальник, снова в лужу сел.

Конвоиры сонные словно зимой мухи.
Гражданин начальник, ой, я не могу.
Затыкай-ка ватой ты уши,
Завтра я ребятам малость помогу.

Вышки по периметру как скворечник,
У охраны только там подушки нет.
Гражданин начальник, вот тебе подсвечник,
Я для вас специально делал много лет.

Все, что было сказано, мне лишь смех.
Гражданин начальник, я вам не стучу,
Прощевай товарищ, это ваш лишь грех,
Завтра на свободу сизым улечу."

Спи, малыш, я тебя не тревожу
Сергей Приобский

Спи, малыш, я тебя не тревожу.
Тихо дверь притворю за собой,
Как проснешься, увидишь записку,
Только помни, вернусь я весной.

А придет та весна, ох не скоро...
По этапу, нас гонит конвой.
Для тебя, дорогая, был вором
И простился с разгульной весной.

Если сможешь, прости, медвежонок,
Почернел, огрубел я душой.
Не увижу я детских пеленок,
Нет, не скоро дорога домой.

Десять лет от суда я услышал,
Пятерик* получил за побег,
По весне на свободу бы вышел
Омраченный в душе человек.

Расчерчу как обычно я доски,
Аккуратно ножовкой пройдусь,
И закапают слезы березки,
Мрачной осенью в дом возвращусь.

Там дочурка моя подрастает,
Стол накрыт любимой женой,
Ветер иву дыханьем склоняет...
До свидания, берег чужой.

В уголке иконка
Сергей Приобский

В уголке иконка,
Прикрытая стеклом,
А у сына шконка
Да казенный дом.

Мать носки связала,
Сестра вложит чай,
И в письме писали:
"Ты там не серчай.

Срок пройдет, и выйдешь.
На себя пеняй
И слова припомни,
Грех не принимай.

В чем ты виноватый,
Господу скажи,
У икон церковных
Свечку ты зажги.

Вот и все, сыночек,
Ждем тебя домой.
Ну а твой дружочек
Ходит стороной."

В уголке иконка
И горит лампада,
Вместо твердой шконки
Могильная ограда...

Колымский край
Андрей Оваско

Колымский край.Белым бело.
Чернеют только зоны.
И по особому глядят
Со стен церквей иконы.

Здесь обнаженная душа
В бушлате полосатом,
Страдает, искупая грех
На поприще проклятом.

Здесь по старинке валят лес
Двуручною пилою.
И проклиная жизнь свою,
Смеются над судьбою.

Колымский край.Закон-тайга.
Чернеют злобой зоны.
И рвутся в небо из груди,
Под лай овчарок, стоны.

Тюрьма
Андрей Оваско

За тюремными стенами
Слышны стоны , звон цепей.
То и дело раздается
Где-то бряцанье ключей-
Это стражник тенью ходит
Вдоль окованных дверей.

Свод тяжелый плечи давит,
Глыбой виснeт над душой.
Словно в склепе холод.Веет
Безысходною тоской.

Арестант в сырой темнице-
Кровь вспенилась на губах,
Как закат румянец яркий
На чахоточных щеках.

Знать, недолго горемыке
Тяжкий крест судьбы нести-
Похоронят без надгробья,
В мешковине - у стены.

ВОРОВСКОЙ ТОСТ
Фима Жиганец

Выпьем водочки или вина,
Выпьем с радости или с печали;
Пьём за тех, кто ещё среди нас,
Пьём за тех, кто навеки отчалил.

Вспомним, братья, Инту и Ухту,
Полосатые командировки,
Вспомним, братья, сосну и пихту,
Доходиловки и актировки,

Вспомним, братья, как мёрзли в лесу,
Как в тайге трелевали баланы,
Как мы резали лагерных «сук»
На глазах ошалевшей охраны.

За благо воровское,
Зза воровской закон -
Иметь, так королеву,
А брать - так миллион!
Кипит хмельная брага,
Гужуется шпана -
За воровское благо
Пьют босяки до дна.
*

Нас держали в холодном снегу
Вниз лицом под стволом автомата,
В «Белом лебеде» гнули в дугу
В мрачных трюмах, в сырых казематах.

За идею страдали воры,
Шли под пики и гадов кончали...
Много лет утекло с той поры,
Много радости, много печали.

За благо воровское,
Зза воровской закон -
Иметь, так королеву,
А брать - так миллион!
Кипит хмельная брага,
Гужуется шпана -
За воровское благо
Пьют босяки до дна.


Вспомним, братья, за наш костерок -
Чифирок согревал наши души;
Вспомним тех, кто мотает свой срок,
Вспомним тех, кто сухарики сушит;

Выпьем, братья, за то, что нас ждёт,
И за то, что уже за плечами:
За Россию, за русский народ -
И за радости, и за печали!

Однажды в студёную зимнюю пору
Некрасов на блатном жаргоне
Фима Жиганец

Однажды зимою, колымский бродяга,
Я чапал тайгою, был жуткий дубняк.
Секу, кочумает на сопку коняга,
Таранит какой-то обапол в санях.

И рядом, каная за честного вОра,
Под жабры ведёт эту клячу лохмэн:
Колёса со скрипом, бушлат от Диора,
С тузом на спиняке… а сам – с гулькин хрен!

«Здорово, братишка!» - Пошёл бы ты в жопу!
«Следи за базаром, а то писану!
Откуда обапол?» - А хуля ты, опер?
Дровишки на зону везу пахану.

Пахать западло для козырного зэка…
«А что за пахан и какая семья?»
-Семья-то большая, да два человека –
Лишь мы с паханом – на кодляк бакланья.

«Как, брат, погоняло?»
-Да Влас мне кликуха.
«А кой ты тут годик?» – Шестой разменял…
Пшла, падла! – заехал кобыле он в ухо,
Добавил пинка и без горя слинял.

Тюряга
Мартынович Игорь

Я часто во сне вижу небо ,
Распластанным на арматуре ,
И вижу , как рвётся Солнце
Сквозь серые тени конвойных ,
Я слышу , как чавкает в лёгких
Коварная , злая сырость ,
Я чувствую вновь , как прячет
Судьба за решёткой - волю .
............................
Но помнят Бутырские стены
И полуподвалы Матроски ,
Как резались сизые вены ,
И шла по рукам папироска ...
............................
Я помню и я не забуду
Бездонную пасть *автозака ,
Раздавленный , спёртый воздух
В его ненасытном чреве ,
Я помню вязкое время -
Часов и мгновений слякоть
И слышу , как чахнет надежда
За старой , шершавой дверью .

И вспомню я Божью искру
В бездонных глазах убийцы ,
Увижу , как ток пробегает
Под кожей при слове - мама !
Я снова , во сне , читаю ,
В дыму сигаретном , письма
И снова в себя вливаю
Тошнотную чернь стакана .

Я вновь слышу поступь чёрта
И вижу десницу Бога !
Как прежде , на гладь погонов
Падут , отрешённо , звёзды ...
Вонзит в потолок железный
Меня , как когда - то , дорога ,
И снова в тисках ладоней
Умрут бесполезные слёзы .
...........................
Но помнят Бутырские стены
И полуподвалы Матроски ,
Как резались сизые вены ,
И шла по рукам папироска ...

Говорила мать...
Александр Май
(06.06.06)

Говорила мать: - Не ходи!
Говорила мать: - Не бери!
А, я шёл туда и я брал всё то,
Что лежало плохо.
Ведь мне везло.
Соль страданий, голь перекатная.
Эх, судьбинушка ты заклятая.
Не винить кого, лишь себя.

И вокруг темно,
хоть и день настал.
На полу решётки
оконной тень.
Тень под нары
прёт думкой тёмною
Кто же дал судьбу
мне никчемную.

Говорила мать: - Не балуй!
Говорила мать: - Не рискуй!
А я риск люблю
и иду на зло.
Но случилось так,
Что не повезло.
Нет, вины ни в ком. Лишь вина моя
Сам избрал свой дом. А живу ли я?
Не живу. Сучка, тень моя!

А вокруг темно,
хоть и день настал.
На полу решётки
оконной тень.
Тень под нары
прёт думкой тёмною
Кто же дал судьбу
мне никчемную…

Свобода!!!
Александр Бодрый

Ожидаю, вот скоро мой черед -
Засовы лязгнут сталью
И вертухай, в последний раз, проводит до ворот...
Ну, вот и все свободы дни настали.

Благодать, я чую запах долгожданной
Свободы, что мне мила как мать.
Слова любви ей непрестанно,
Хоть каждый день готов я повторять.

Я признаю - во всем я виноватый
И не попав сюда, я бы не понял
Как свобода мне мила, но я проклятый
Ей не дорожил, в итоге, в оковы был закован.

Простила мать, простит меня Всевышний,
Избавит от грехов, излечит душу.
А я водой умоюсь вешней
И все привычки, что таят угрозу - брошу.

"Свобода, назло смертям мы вместе,
И у меня, тебя отнять ни кто не сможет!"
В моей душе подруга месть воскреснет,
Моей свободы кто коснется - руки сложит.

Осужден страной...
Александр Бодрый

Осужден страной за деяния страшные,
Лишенный свободы я изгнан людьми,
Кличут которых - суки продажные,
Из дома родного в холод тайги.

Летят камнепадом в меня обвинения,
Статьей подрасстрельной хотят запугать.
Запомните, гады, мне хватит терпения,
Через ваш ад до конца прошагать.

Кричали мне в след: "Не найти оправдания,
Повязан статьей по рукам и ногам"...
Я словно птенец, брошен на растерзание
В клетку к голодным и бешеным псам.

Судили меня за деянья по - строгому,
Тычали в спину, плевали в лицо.
Поклялся на библии я перед Богом:
Воздастся и вам за коварство и зло.

Все ходим под Богом, мы все с вами смертные,
Настанет ваш час заплатить по долгам.
Попомните, твари, слова мои верные,
Предстанете вы перед Божьим судом.

Я уезжаю в лагеря
Дмитрий Куралесов

Я уезжаю в лагеря, прощайте братья я надолго
Меня там ждут мои друзья их я не видел очень долго
Ну чо здорова кореша, привет братва, каков порядок?
Я принес вам грев сюда, чтоб было чем занять желудок

На воле скучно пацаны, там нет людей, одни шакалы
Давай те вспомним люберцы, давайте мне сюда гитару
Владимирский централ споем, чтоб сердце на душе скрипело
Ну а потом закурим мы, чтоб все в душе до тла сгорело

На 3 ходке в магадан, на жизнь смотрю совсем иначе
К вам в зону дюмин прилител, давайте чифир забодяжем
Я песню вам сейчас спою, о том как не надо жить на свете
Надеюсь когда я умру, меня хоть кто нибудь да вспомнит!!(помянет)

Из записок уголовника
Глеб Никитинский

Я жизнь провёл не в келье тихо,
Вбирая мудрость прошлых лет,
Меня формировало "лихо"
На рудниках сибирских недр.

Туда попал юнцом безусым,
Избив обидчика сестры,
Лет пять меня учили урки
Всей философии тюрьмы.

Познал я жизнь - не дай вам боже,
Потом и сам учил других,
Но мысль одна жила и крепла,
Как отомстить за нас двоих.

Побег готовил очень долго,
Огромен риск, но страсть сильней,
И, наконец, осенней ночью,
Я начал путь из лагерей.

Без компаса бежал, по звёздам,
Профессор - зек меня учил,
Топил следы свои в протоках,
Чтоб нюх собачий не словил.

Но всё напрасно,
Шум погони доносится из-за ветвей,
Ну нет, не дамся псам голодным,
С обрыва прыгну, вниз, скорей.

Собаками меня травили,
Менты стреляли много раз,
Но, к счастью, мимо угодили,
Я жив остался в этот раз.

Ушёл таёжными тропами.
Чтоб с голода не умереть,
Питался рыбой и грибами
И заставлял себя терпеть.

Всё вынес ради главной цели -
Домой вернуться поскорей.
Но у дверей своей квартиры
Был встречен группой сыскарей.

Схватили сразу, долго били,
Сломали два ребра и вот,
Тюремный срок так удлинили:
Пятнадцать лет жить без забот.

Псы думали - меня сломали,
Но, "век свободы не видать",
Вот только довезут до зоны,
Побегом жить начну опять.

Свобода и тюрьма
Антон Рудковский

Раскинулся бескрайнею тайгой
Колымский лес. Конвой. Лесоповал.
И старый зек на шконке умирал –
В наколках весь и высохший такой –
Живой скелет. И только блеск в глазах,
Его холодный взгляд и глубина –
По-прежнему, людей пленит она!
И зеки, отражаясь в образах,
Впадали в транс, когда он говорил,
И затихал барак. Лишь только лес,
Да синий купол в клеточку небес
Их окружали. В небесах парил
Несбыточной свободы дух святой –
Архангел Михаил. И весь барак
Вдруг затихал. Лишь редкий лай собак,
Или затвором лязгнет часовой…
Он говорил часами напролёт
О Вере и Надежде каждый раз:
«Свобода – внутри каждого из вас,
Она своею жизнью там живёт.
Свободен будь внутри. От мусоров
Твоя свобода не защищена,
Но в мыслях твоих, в помыслах она,
В понятиях законников-воров!
И вот её – такую – не отнять:
На воле, в крытке и на Колыме –
Она одна. И помнит о тебе,
И письма пишет, как старушка-мать.
Читаешь письма ты всегда во сне,
Твой сон – это посланье от неё,
То подсознанье говорит твоё,
Подключенное к Богу-Сатане.
Ведь нет людей хороших и плохих,
А Божий суд верховнее земного,
Держи ответ за действие и слово,
Когда Господь допросит за грехи.
Прислушивайся к голосу души,
Он не обманет, так заведено,
Он с Господом и раем заодно…
Отбой, дежурный! Фазу потуши!»
И засыпали зеки, помолясь,
И каждый точно знал: «Я доживу!»
И дни считал. И грезил наяву,
Себе в своей свободе поклянясь.
И вышло так, что опер-кумовой
От стукачей про проповедь узнал
И в одиночку зека приказал,
И выполнил приказ его конвой…
Прошло семь дней. И вот команда: «Встать!»
Майор заходит в каменный мешок,
А зек лишь на локте подняться смог
И улыбнуться. И упал опять:
«Зачем пришёл ты в камеру ко мне?»
И вздрогнул опер: «Встать, кому сказал?!»
«Не кипиши, майор, гнилой базар,
Мы оба здесь с тобой сидим в тюрьме!
И кто из нас свободней, вот вопрос,
Я на него ответ не нахожу,
Я двадцать лет в тюрьме уже сижу
И, как и ты, щетиною зарос…
И дальше Колымы ведь не пошлют,
И не меня, и не тебя, майор,
Ты если рвач, тогда рвани затвор,
Стреляй! Только когда меня убьют,
Я замолчу. И никак не раньше!»
«Встать, сука! Смирно!! Да ты как посмел
В подобном тоне! Да со мной!..»-бледнел
Майор, потом краснел. «И что дальше?»
«В ШИЗО! Семь суток! А потом в тайгу _
Работать! Лес валить!! И дать топор!!!
Ты почему на шконке до сих пор?»
«А я, майор, работать не могу –
По масти не канает, я ж – блатной,
Я не работаю… В ШИЗО? Пошли!
Мне место поуютней бы нашли,
Где умереть… Расслабься, кумовой!»
Прошло семь дней, и выгнали во двор
Больного зека. «В строй! В тайгу его!»
«Из карцера – в трелёвщики! Бегом!!» -
Прикладом в спину… И он взял топор.
И на глазах оцепеневших крыс
Заточенным, тяжёлым топором,
Оставшись до конца блатным вором,
Со всего маха разбивает вдрызг
Кисть правой руки… И кровь фонтаном:
«Вот так вот хорошо, теперь покой
Над вечной и свободной Колымой,
Над вечным и свободным Магаданом…»
…Освободился старый зек,
Верней, это его душа освободилась,
Эта история прокатилась
По зонам всех Колымских лагерей…
«Свобода внутри каждого из нас»,-
Наколото у деда на культе
Правой руки…мол, травма на винте
Лесоповала…хитро щурит глаз
Бывалый каторжанин, бывший зек:
«Я до поры припрятал свой топор,
Мне не страшны решётки и забор,
Если внутри свободен человек!»
2006

Синичка, синичка
Михаил Анищенко

На решетке окна, я увидел синичку.
Прилетела она в богом кинутый рай,
В ней узнал сквозь года, птичку я, невеличку.
Что когда-то звала, за собой и дальний край.
Ты откуда влилась, над запретною зоной,
Где ночами ветра, заметают следы,
А на белом снегу, ты же, словно ворона,
Не пугают тебя, крик и стоны тюрьмы.

А мне, этой ночью, на зоне не спится.
Гудком все зовут, в даль меня поезда.
Синичка, синичка, в окошко стучится,
И, я не могу, ей сказать улетай.

Грудкой бьешься в стекло, раздражая овчарок,
Они ночью не спят и не знают весны.
Ты же хочешь сказать, еще цел твой подарок,
Домик делал мальчишкой, я тебе для зимы.
Не зови за собой, на побег не пойду я.
Головешку свою, разучился я класть.
Лямку я дотяну, даже, может, станцую.
Если выпадет мне все ж козырная масть.


Манит солнце запретное
Михаил Анищенко

Холодные стены центральной тюрьмы.
Уже, не пугают меня.
Я знаю, что дни все мои сочтены.
Вышак, отвалила статья.
Мне душно, прогулочный дворик стал тесен.
Земля в ожидание весны.
Назло мусорам. в одиночке я весел,
Но больше, не вижу я сны.

Манит солнце запретное, за решеткой тюремною.
Манит солнце запретное молодого зэка.
Стало солнце запретное, за статью подрастрельную,
Не уйти, не обежать от глухого хлопка.

Скупая печаль поэтической прозы,
Отныне, не чужда зэка.
Пытаюсь найти я ответ на вопросы,
За что, мне такая судьба.
Ошибки свои я считаю чужими,
И молодость глупо виню.
Любовь, провожаю слезами скупыми,
Измену теперь ей прошу.

За Колымский пейзаж и за бывшего зэка
Михаил Анищенко

На этой трассе, всем мечтам не, сбыться,
И потому, я выбираю, лишь одну.
Пусть шансов нет, но, все же возвратиться,
Я должен. Я иначе не могу.
Этап идет и валит кубометры,
И долгих дней здесь ждет его, покой
На Колыме, среди сосенок, плачут ветры.
Напрасно, я пока еще живой.

Не положат асфальт и не выставят пост.
Криминальной России здесь Мекка.
Заплутавший шофер, от испуга нальет.
За Колымский пейзаж и за бывшего зэка.

На этой трассе, стал я, третьим лишним,
Как было и однажды, я всегда.
У дома, спелым цветом, манят вишни.
На трассе, все снега, одни снега.
А, смерть, ведет борьбу, на выживание,
На перекличку, утром, вновь идти.
Один раз в год положено свидание.
Но мне, уж с этой трассы, не сойти.

Сибирский тракт
Консуслов

То ли явь, то ли сон – здесь Сибирский шёл тракт
И вели по нему за этапом этап.
Но звенят кандалы то не в шаг, то не в такт –
Заунывную песню затянет этап:

Сибирский тракт, Сибирский тракт –
Всё кандалы стучат-звенят…

Это встарь. Ну а позже – прикладом в висок
Или пулю в затылок – закончился срок.
И из сил из оставшихся тянут ЗэКа
Свою песню последнюю живы пока:

Сибирский тракт, Сибирский тракт –
Затвором щёлкнет автомат…

Так сегодня на корточках поезда ждут,
А собаки, взбесившись, и лают, и рвут.
И в «Столыпине» от караула тайком
Свою песню споют всё о том же, о том:

Сибирский тракт, Сибирский тракт –
Колёса поезда стучат.
На стыках бьют не в лад, не в такт
И в даль заснеженную мчат.

Вам не понять, что такое тюрьма
Андрей Сухоруков

Вам не понять, что такое тюрьма,
Вам не услышать души одиночество.
В камере часто не спят до утра,
Вам не понять, как на волю здесь хочется.

За ржавой решеткой реснички висят,
Стены одеты в библейские главы.
Рядом старик и мальчишка сидят,
Добрые люди, жестокие нравы.

Метко назвали Крестами Кресты,
Кладбище сломанных жизней и судеб.
Здесь на свидание, как в Кремль хвосты,
Очередь эта навряд ли убудет.

Здесь похоронены тыщи надежд,
Тыщи иллюзий и тыщи мечтаний.
Здесь ты становишься в очередь крайним,
Чтобы пройти по дороге страданий.

Тяжек твой крест и дорога трудна,
Время надежд за плечами осталось.
До воли далеко, она не видна,
Горе с бедою неслышно подкрались.

Шалят нервишки и сердечко ноет
Андрей Сухоруков

Шалят нервишки и сердечко ноет,
Душа, как сука жалобно скулит.
В который раз меня конвой уводит,
И прокурор пятерочку сулит.

Опять на плечи полосатый клифт набросят,
В бараке душном будут сниться злые сны.
Хочу ли я в тайгу, никто не спросит.
Мне б дотянуть на лесосеке до весны.

А по весне, когда медведь проснется,
С верхушек дальних гор уйдут снега,
Я верю, что удача улыбнется,
Я верю, что смогу уйти в бега.

За голенищем острая заточка,
Две пачки сигарет и сухари,
Коробка спичек, чтоб сварганить кипяточку,
И ноги в руки, от зари и до зари.

Женщина с повадками волчицы
Андрей Сухоруков

Женщина с повадками волчицы,
В кабаке смотрела на меня.
Говорила, что любовь примчится.
Я был пьян, но вспоминал тебя.

Сквозь кабацкий гул и дым сигарный,
Подойдя к открытому окну,
Понял я, что жизнь прошла бездарно,
Понял, что давно иду ко дну.

Мне бы все вернуть годов на двадцать,
Я бы в жизни столько преуспел.
Не пришлось бы кандалами клацать,
Не пришлось идти бы под расстрел.

Много в жизни я хлебнул с лихвою,
Много в жизни горя повидал.
Но всегда я в мыслях был с тобою,
Я тебя ни разу не предал.

Конвоиры били не жалея,
И собаки рвали клифт на мне.
Вспомнив образ твой, всегда смелел я,
И печаль сгорала, как в огне.

Милая, любимая, родная,
Все прости, прими меня к себе.
Буду, как собака умирая,
Выть по сучьи, помня о тебе.

Тюрьма меня не изменила...
Игорь Ерохин

Тюрьма меня не изменила, -
Хоть изменила ты, - увы..!,
И обрекла на путь жестокий, -
Собаки, форма, сапоги...

Тюрьма меня не изменила, -
Хотя пыталася ломать..,
Каким оттуда "монстром" выйду.., -
Хотела это ты узнать?!"

Тюрьма меня не пощадила, -
Она пинала сапогом, -
Но, ей не сделать меня гадом, -
К любви и совести - врагом!

Тюрьма меня как ты "любила", -
В "объятья" щедро "приняла"!, -
Хотя была и откровенней, -
Что будет ждать, - хоть не врала!

Тюрьма меня не погубила, -
Ведь я, - не слабый человек!, -
А вот, уж, кто из нас, - двоих, сильнее, -
Рассудит наш жестокий век!

Тюрьма меня не погубила.., -
Я не безликий арестант!, -
И за решеткой не убьешь ты
Любви и творчества талант!

Тюрьма меня не погубила, -
Хотя умеет убивать.., -
Души прекрасные порывы,
И очень быстро учит лгать...

Тюрьма меня не изменила.., -
Не привыкать ей подавлять.., -
Но, знаю точно, однозначно, -
Что "клеткой" не меня пугать!

Тюрьма меня не погубила, -
И не изменит никогда, -
Все потому, что, - не могу я
Ответить вечно всем лишь, - "Да!"

Малява
Игорь Ерохин

"Отсижу" за чужие грехи, -
Написали людишки доносы,
Хоть пока, - беспросветная мгла, -
Я уверен, что высохнут слезы!

"Отсижу" за чужие грехи, -
Написали людишки доносы,
Напишу о любви я стихи, -
О любви, что возникла без спросу...

Без тебя жить совсем не могу,
Без тебя я совсем пропадаю,
Но, что будет у нас все "пучком", -
Это точно я, милая, знаю!

Без тебя жить совсем не могу, -
Смерти пальцы схватили за горло, -
Все в "маляве" тебе отпишу..,
Ведь в тюряге программы нет, "Word-а"!

Я тебе все о том отпишу,
Как меня здесь гноят, убивают, -
И совсем, и совсем ничего,
Обо мне, о тебе, и любви-то не знают!

И меня им тюрьмой не сломить,
Как бы там, уж, они не старались, -
Буду крепко и верно любить, -
Не для смерти, - для жизни рождались!

Напишу о любви я стихи, -
Не о смерти, - старуху поборем,
Нас любви поглотит океан,
И слезой горя море мы смоем!

Что закончится все хорошо,
Знаю, верю, надеюсь, подруга,
И всегда мы сумеем найти
Выход с самого "круглого" круга!

Любовь и тюрьма
Игорь Ерохин

Любовь в тюрьме помогала, -
К жизни возрождала меня..,
Предательство жалило больно, -
Как эльфа, - степная гюрза!

Любовь в тюрьме помогала
Терпеть мне голод и боль,
И, вновь там оказаться, -
Меня не тянет, - уволь!

А как я там оказался?, -
"Современный Граф Монте-Крист", -
Жизнь штука - сложная,
Ее путь извилист, тернист!

А как я там оказался?, -
Все старо как сей мир.., -
Чума подкралась негаданно,
Когда в разгаре был пир!

А как я там оказался?, -
"Подстава" друга, и, вот.., -
Закрылось солнце решеткой, -
Такой судьбы поворот!

Тюрьма меня не сломала, -
Хотя могла поломать,
А друг оказался - скотом,
Гнилью, - падла и блядь!

Любовь в тюрьме помогала
Муки клетки терпеть, -
Ее прутья железные,
И колючую сеть!

Любовь в тюрьме учит многому.., -
Даже стихи сочинять,
Эта наука суровая, -
Надеяться и побеждать!

Надежда - подруга зека
Александр Анайкин

Здесь даже зори перечёркнуты колючкой
И тени рваные ложатся на асфальт.
Стоим мы на поверке серой кучкою,
Забор скрывает горизонта даль.

Стандартный день, унылый под цвет робы
Нас ожидает нынче, как вчера.
Но мы не выкажем начальству сердца ропот.
Сердцам зека они не доктора.

Кому понять того, кто под конвоем
Проводит день с зори и до зари,
Чьи годы тянутся унылым серым строем,
А мир граничат вышек фонари.

Здесь и луна глядится как прожектор,
А месяц закорючкой в личном деле.
Здесь счастье может не светить, а блекнуть,
Ровняясь с лишней чашкой вермишели.

Но есть у нас у каждого подруга,
Что помогает лямки срок тянуть.
С ней даже карцера нетопленого мука
Не может совладать, души в дугу согнуть.

Подруга эта - милая надежда,
Что держит нас в кошмаре бытия.
И о свободе сладостно безбрежной
С ней не забыть в однообразье жития.

Судьба
Сергей Михайлович

Не навсегда им арестантская судьба,
И не всегда им слышать злобный лай собак.
Не навсегда им светят в ночь прожектора,
И не всегда у власти будут мусора.
И пусть вокруг заборы, вышки, сторожа.
И пусть то снег, то листья медленно кружат.
И пусть у каждого нескромные срока.
Ворота лязгнут. Здравствуй воля! А пока…

Пыльная уходит вдаль дорога.
Сильные об камни стерты ноги.
Крыльями закроет солнце воронье.
Ссыльные. Вновь ждут их тюрьмы
Пересыльные. Леса сибирские унылые,
Где в лагерях тоска живет.

Здесь каждый ждет, когда вернется он домой
И смоет с сердца боль водою ключевой.
И каждый верит, что обнимет снова мать
И сможет вновь жену и сына повидать.
И пусть вокруг заборы, вышки. Не беда.
И «лебедь белый» беспредельный – ерунда.
И пусть у каждого нескромные срока.
Ворота лязгнут. Здравствуй воля! А пока…

Пыльная уходит вдаль дорога.
Сильные об камни стерты ноги.
Крыльями закроет солнце воронье.
Ссыльные. Вновь ждут их тюрьмы
Пересыльные. Леса сибирские унылые,
Где в лагерях тоска живет.

Свежий майский ветер...
Константин Куклин

Свежий майский ветер в лобовое упирается ногами
Далеко ты зона, та которую я бацал сапогами
А машина мелет трассу колесом
И мотор рычит внутри голодным псом
Звезды в небе вечером рассыпаны
И играют в чику битой пацаны

Восемь лет не видел воли, голова моя сейчас кружится
Я давно не бритый и сосед в кабине чуть меня боится
А машина мелет трассу колесом
И мотор рычит внутри голодным псом
Звезды в небе вечером рассыпаны
И играют в чику битой пацаны

Я вернулся и с порога, мать родная бросилась в объятья
Стол накрыла и надела самое красивейшее платье
У меня родимее на свете нет
Натерпелась мама ты со мною бед
Ты моя опора помнил я везде
Все глаза ты выплакала на суде

Был и в Магадане, и в Тюмени, и в Казани помнил я о том
Знал, что ждать ты будешь поздно или рано я вернусь в твой дом
У меня родимее на свете нет
Натерпелась мама ты со мною бед
Ты моя опора помнил я везде
Все глаза ты выплакала на суде

Мне сам черт не брат, еще на зоне завязать решил
Часто вспоминал, как ментяра волк – позорный дело шил
Не туристом я тогда в тайгу попал
Часто вспоминаю тот лесоповал
Шахматный порядок положенья зон
Молодость промчалась как зловещий сон
Шахматный порядок положенья
Молодость промчалась как мгновенье.

Тюрьма ничуть не изменилась...
Игорь Ерохин

Тюрьма ничуть не изменилась.., -
А изменились только мы, -
И будет часто ночью сниться..,
Смущая грешные умы.

Тюрьма ничуть не изменила, -
Меня и принципы мои, -
Они как прежде - чисты, вечны,
Как жизни истины просты!

Тюрьма ничуть не изменилась,
Но, заставляла повзрослеть, -
Что так судьба распорядилась, -
Об этом поздно мне жалеть!

Тюрьма ничуть не изменилась, -
Не отторгает никого.., -
Живешь собакой ль, человеком, -
Тебе решать лишь суждено!

Тюрьма ничуть не изменила, -
Все то, что свято для меня.., -
Попасть туда ведь всякий может, -
Не зарекайся, - "никогда"!

Ты из могильного венка
Кот Бегемот Из Йошкар-Олы

Ты из могильного венка
Воткнула розу в волосы,
И через жизнь твою лежат
Сплошные черны полосы.
На зоне ты была не раз,
Рулила там бригадою,
Ну, а на воле мне была
Веселою отрадою.

Я приходил к тебе домой,
Стучался я в окошечко
И утопал в обьятиях
Моей рыжухи-кошечки.
Не долго было так у нас.
Мы жили, не печалились
И на гоп-стопах обломав,
Потом на кичах чалились.

Ты родила Сережку мне
На крытке горемычного.
Теперь он вырос, стал большой,
В нем много неприличного.
Он матом кроет мусоров
И водкой угощается,
И после утром головой
С похмелья очень мается.

Ну мафия-не мафия,
Но все мы по понятиям.
Мы завтра бабки собирать
Пойдем по предприятиям.
Сегодня нам не тот резон
Сидеть за стопы шалые,
Уж если срок тянуть большой
За деньги и не малые.

Сидит буржуй, набил живот
"Мартини" и "Коньяками",
Но мы придем к нему домой
Совсем плохими бяками.
И он положит нам тогда
На блюдечке с каемочкой.
Ну, а не то по голове
Получит ржавой фомочкой.

Приговор
Олег Алёнин

Как много лет уже прошло с тех пор,
Но помню я суровый приговор,
И снова вспоминаю
Ту дверь, восьмую с краю,
И этот гулкий длинный коридор.

Здесь вместе отсидели не дни, и не недели,
С тобою провели, мой друг, года...
Ты помнишь эти ели,
Морозы и метели,
И я их не забуду никогда...

И должен был запомнить каждый зек:
Шаг влево или право - что побег.
Для тех, кто не запомнил,
Был приговор исполнен,
Могилой стал им заполярный снег.

ТЮРЕМНОЕ СВИДАНИЕ
А. Загряжский

Твой профиль, нежный, гордый, четкий,
Царить рожденный и блистать,
В тюрьме за сдвоенной решеткой
Передо мной возник опять.

В Твоей улыбке боли тени,
Как тени туч в лучах зари.
Усильем воли дрожь коленей
Почти бессилен я смирить.

Так близко быть,— какая мука! —
И не коснуться, не прильнуть,
И не обнять в тоске друг друга,
В угрюмый отрываясь путь!

Так близко быть,— о самом нужном
Сказать успев едва-едва,
За ливнем слов чужим и дружным
Едва угадывать слова!

Так близко быть,— вот-вот оставить
В былом лучистый пламень глаз,
И жгучей болью не расплавить
Решетки, делящие нас!

Ты так горда! — ни слез, ни пеней,
Ты вся любовь, любовь и свет,
И только тайной боли тени
Кладут у глаз прощальный след!

Ты так светла! — Двором тюремным
Несу с собой Твои черты,
Как будто пьян огнем напевным:
Ты — это я! Я — это Ты!

Ты так близка! Ни даль, ни время,
Ни смерти синие края
Нас не расторгнут, не изменят,
Я — это Ты! Ты — это я!

Солнца луч на стене...
Фол инет

Солнце луч на стене,
Заплясал зайчик робкий,
Загрустил о весне,
Что бурлит за решёткой.
Вспомнил мать и отца,
О любви своей страстной.
Вытер слёзы с лица.
Слабым быть здесь опасно.
Кража, суд позади,
Надзиратель за дверью
И на нарах сидишь
В это "счастье" не веря.
Ловишь с разных сторон
Любопытные взгляды.
Тут свой суд и закон,
И ранжир, и награды.
Вышел хмырь из угла
И гундосит картаво:
"Что притих? Как дела?
Ну, пойдём до пахана.
Ты поведай ему,
Что творил там на воле.
Не пыхти, ни к чему,
Не ищи лучшей доли."
Раскрутился клубок:
Лето, осень и зимы.
Тянешь лямку - свой срок,
Из тебя тянут жилы.
И узнал, что по чём,
Верен букве устава
И не стал петухом,
И не стал волкодавом.
Всё узнал, что нельзя.
О, как мало здесь можно.
Взял гитару в друзья,
Научился, несложно.
Солнца луч на стене,
Заплясал зайчик робкий
И запел о весне,
Что бурлит за решёткой.

Напиши
Слава Романов

Напиши пару строк,
Как скучаешь, как ждешь нашей встречи,
Словно воли глоток,
Твои письма, поверь для меня,
Нежный почерк родной,
От усталости душу излечит,
И подарит покой,
Знаю все хорошо у тебя.

Как там дочка моя?
Ты пришли ее фото , родная,
Знаешь в этих краях,
Мне без вас одному не легко,
Я как загнанный зверь,
От тоски по родным погибаю,
Что ж поделать теперь,
Если вы от меня далеко.

Напиши пару строк,
Как там мать и отец поживают,
Этот мир так жесток,
И не скоро мне их повидать,
Долго тянется срок,
Как помешанный дни я считаю,
Напиши пару строк,
Я в ответ тебе буду писать.

Отрицалы
Слава Романов

Наплевать на закон и погоны,
БУРы, карцеры нам не страшны.
Свято чтим воровские законы,
Отрицают режим пацаны.

Кто сказал, что мы будем трудиться?
Нашу масть ни кому не сломать,
Лучше в карцере темном томиться,
Чем рабами на кума пахать!

Кто дал право судить и калечить?
Заставляя по тюрьмам страдать,
Перед Богом придется ответить,
Бог рассудит, кого покарать.

Будем жить, ну а там, будь что будет,
Не боимся ментов и тюрьму.
А босота про нас не забудет,
С общака подогреет братву.

Мы страдаем за общее дело,
И не будем покорно молчать,
Ментовского терпеть беспредела,
Ради светлого будем стоять.

На колени нас власть не поставит,
Не заставите масть поменять,
Чем хозяину шею подставить,
Лучше Господу душу отдать.


Бунт
Слава Романов

Серый строй людей, небо серое,
Среди сотен и я стою,
Не пойму ни как, что я делаю,
В этом проклятом Богом строю.

Мусора глядят, злобный лай собак,
И с колючкой вокруг забор.
А за ним Тайга не уйти ни как,
И локалкой изрезан двор.

Я в ушаночке, номер на груди,
И бушлат под дождем промок.
Трешка за спиной, восемь впереди,
Врядли вытяну этот срок.

Вертухай орет, грузит на развод,
По бригадам на биржу в лес.
А бугор рычит, норму выдает,
Прогибается красный бес.

Пайку режут нам, на ларек запрет,
Суки душат режимом нас.
Зона красная, мочи больше нет,
И бродяги идут в отказ.

Расшатать режим, наказать козлов,
С этим делом пора решать.
Надоело жить под указ ментов,
Зону в черную поменять.

Время резать сук, кипишь поднимать,
Все за бунт как один стоят.
Все равно братве нечего терять,
Не поднимешься, так сгноят.

И пошли в разнос, всех вперед понес,
Дух бродяжий на мусоров,
Первым на ноже сдох легавый пес,
Разорвали на сто кусков.

И пошла резня, среди них и я,
В руку крепко зажал перо.
Берегись меня, нечисть красная,
Засажу перо под ребро.

Громкий вой сирен, крови до колен,
Дождь потоком с небес бежит.
Автомат трещит и понятно всем,
Не поднимется, кто лежит.

Среди них и я, вот судьба моя,
Пуля дура насквозь прошла.
Жизнь оставил я в этих лагерях,
Смерть в неволе меня нашла.

Среди серых масс я один из вас,
Перед Богом теперь стою.
Бог рассудит враз, кто был прав из нас,
Есть ли место для нас в раю.

Люди топчут грязь, Воры режут мразь,
Ну а мне все равно уже.
Если повезет, Зона сменит масть,
Может вспомнят и обо мне.

Он был мне другом
Слава Романов

Он был мне другом, братом был,
Я и не думал, что так выйдет.
Но он черту переступил,
Ведь Бог не фраер , он все видит.

Когда водили на допрос,
Я отрицал , а он кололся.
Следак задал один вопрос,
А он, как патифон завелся.

И весь расклад, как на духу,
Всю поднаготную с размахом,
Он подписался следаку,
И все твердил " Клянусь Аллахом".

Хотел со срока соскочить,
Меня подставил, как Иуда,
Не верил я , не может быть ,
Мой друг последняя паскуда.

Уйти от срока не срослось,
И хоть скастили за признанье,
Канвой , этап, и понеслось,
По лагерям его скитанье.

Я не Господь, я не простил,
И наказать его решился,
Братве маляву запустил,
Он за измену поплатился.

Я до сих пор понять не смог,
И понимать я вряд ли буду.
Меня мой друг подвел под срок,
Как мог я другом звать Иуду?

Правила
Слава Романов

Здесь нет своих, здесь все чужие,
Есть только правила святые,
И этих правил ровно три:
НЕ верь, НЕ бойся, НЕ проси.

Здесь ни кому не стоит верить,
Советов у других просить,
Чтоб жизнь своей судьбой отмерить,
Чтоб не пришлось других винить.

Здесь ничего нельзя бояться,
Иначе страх тебя сожрет.
Ни перед кем не пресмыкаться,
А БОГ и так тебя поймет.

Просить не вздумай ни о чем,
Судьбу и Бога умолять,
Запомни, что тебе потом,
Придется большее отдать.

Мы в эту жизнь пришли одни,
Одним придется умирать.
НЕ верь! НЕ бойся! НЕ проси!
Чтоб не пришлось, потом страдать

Щипачи
Слава Романов

Ноги шире, руки в гору,
Заорали мусора.
По бокам дубинкой вору,
Проломили два ребра.

К мусорскому беспределу,
Нам уже не привыкать.
Но воров не переделать,
Не отучишь воровать.

По карманам, как по нотам,
Нашей музыки блатной.
Набирают обороты ,
Те , кого зовут шпаной.

Зазевался, проморгали?
Ваш лопатничек ушел.
Вы зарплату потеряли?
Извините, я нашел.

Пальцы, как у пианиста,
Это вовсе не обман.
Обыграют, как артисты,
Ваш наполненный карман.

Ну а если не успею,
Скинуть ваше портмоне,
Надо мной менты звереют,
Фарт на вашей стороне.

Снова будут в гору руки,
И дубинкой по спине.
Пресс ментовский знают урки,
Только толку в этом нет.

К мусорскому беспределу,
Нам уже не привыкать.
Но воров не переделать,
Не отучишь воровать.


Рцд
Слава Романов

Суровый взгляд уставших глаз,
Он в лагерях не в первый раз,
Не в первый раз лишен судьбой свободы.
И вот опять, да кто бы знал,
Как глупо с сейфом он попал,
Опять судья отнимет жизни годы.

***
В судебном зале со скамьи,
Заслушал приговор судьи,
И снова ждут этап, конвой и зона.
Но кто - бы, что не говорил,
Режим бродягу не сломил,
Он раб судьбы, но не слуга закона.

***
Он в первый раз, еще пацан,
На малолетку за карман,
Поймали за руку, ментам мальчонку сдали.
Терпиле было невдомек,
Что голодает паренек,
И пацану на полную впаяли.

***
На малолетке не пропал,
В глазах братвы себя поднял,
И пацаны его зауважали.
Ни перед чем не отступал,
Легавым спуску не давал,
Когда уже на взрослую подняли.

***
Сломить пытались мусора,
Не получилось ни хрена,
Плевал он на закон и на режимы.
На пальце перстень наколол,
Чтоб каждый мусор и козел,
Смотрел и знал, что он неисправимый.

***
За годом год, за сроком срок,
То за карман, то за замок,
Шизо и Бур давно уж не пугают.
И вот опять да кто бы знал,
Как глупо с сейфом он попал,
И на десятку суки закрывают.

***
На зону, словно в милый дом,
Авторитетным паханом,
Он не пацан , тюрьмы законы знает.
Под стук Столыпинских колес,
Этап на Магадан унес,
Опять судьба свободу отнимает.

Случай в зоне
Александр Васильевич Симонов

Среди ночи строят нас на шмон,
Потому что этой тёмной ночкой
Заключённый – прозвище Батон –
Завалил начальника заточкой.

И всю зону так трясут теперь –
Мы давно такого не видали…
А начальник был ну чисто зверь,
Выжимал три нормы на повале.

Был начальник с нами строг и груб,
Как земля таких выносит мразей?
Да к тому же он, падла, мужелюб:
С генералом был в любовной связи.

Издеваться он над зэками любил,
Замарал он нашей кровью форму:
Он вчера Батона так избил,
Когда зек не выполнил ту норму.

И теперь нас вывели на шмон,
Потому что этой тёмной ночкой
Заключённый – прозвище Батон –
Завалил начальника заточкой.

Пришли мне фотку
Александр Васильевич Симонов

Идём этапом мы в таёжный край,
Мне в бороде теплей – я отпустил бородку.
Меня дождаться ты не обещай,
Свою пришли на память лучше фотку.

Ко мне ты не приедешь в порт Находку,
А там ещё сто километров, почитай.
Ты мне свою пришли на память фотку,
А ждать и помнить ты не обещай.

Сегодня женский повстречали мы этап,
Мы им орали и махали оголтело,
Из них – кто мужа удавил за громкий храп,
Ну, а иные – продавали своё тело.

Нас ждёт барак, щелявый, как сарай,
Ну а до зоны топать километров сотку.
Меня дождаться ты не обещай,
Свою пришли на память лучше фотку.

Мороз под сорок – тут совсем не рай,
Вчера я тёплый свитер выменял на водку.
Меня дождаться ты не обещай,
Свою пришли на память лучше фотку.

На нас орёт конвойный-вертухай,
Овчарки норовят вцепиться в глотку…
Меня дождаться ты не обещай,
Свою пришли на память лучше фотку.

Ты помнишь, я снимал на Первомай,
Когда с тобой катались мы на лодке?
Быть может, ты напишешь мне: «Прощай!»,
Но всё ж свою пришли на память фотку,

Подать захочешь на развод – так подавай,
Муж-заключённый, понимаю, не находка,
Меня дождаться ты не обещай,
Свою пришли на память лучше фотку.

Ну, всё, писать кончаю, не скучай,
Твои глаза я помню, губы и походку…
Ты тоже иногда – но вспоминай,
И всё ж пришли свою на память фотку.

Весна пропащая
Слава Романов

Уж прошло пять годков с той поры,
Как весна нас двоих обвенчала,
Не дожили с тобой мы до новой весны,
То, что был я вором, ты не знала.

Я колечки дарил, ты цвела красотой,
Мы по берегу моря бродили,
Ты была для меня самой нежной, родной
Мы с тобою друг друга любили.

Время шло сладким сном, нас кружила весна,
Ночи были нежны и прекрасны,
Проводили с тобой эти ночи без сна,
В до безумия искренних ласках.

А когда я пошел с корефаном своим,
С малолетки, с которым дружили,
Не хватило нам фарта, меня вместе с ним,
На скамью в зал суда посадили.

И теперь я в холодном бараке сижу,
И о нашей весне вспоминаю,
За забором цветы в пятый раз уж цветут,
По тебе я родная скучаю.

Я надеюсь, что ты не забудешь меня,
И дождешься, как ты обещала,
А когда я вернусь, вновь закружит весна,
Та, которая нас обвенчала.



Стихия
Слава Романов

Белым снегом барак запорошило,
Лагерь сжало от белых оков,
Эх сейчас бы чифира хорошего,
Обжигающих пару глотков.

Три недели без курива маемся,
Под чистую проели ларек,
От метелей в бараках скрываемся,
Снег кругом и не видно дорог.

Разыгралась стихия метелями,
Грев прокинуть на зону никак,
И скучают бродяги неделями,
Опостылил промерзший барак.

Первый день свободы
Слава Романов

Иду, канаю не спеша,
Поет свободная душа,
И справка на кармане мысли греет.
Дымится крепкий беломор,
А я иду, карманник- вор,
И от свободы сердце тихо млеет.
***
Орут на ветке воробьи,
И я свободен как они,
Но я от счастья сам себе не верю.
Сегодня прозвенел звонок,
И для меня закончен срок,
И за спиной закрыты в зону двери.
***
Здесь нет забора, нет собак,
И я шагаю не в барак,
Иду на хату к корешу Сереге.
Здесь вертухаи не орут,
И суки куму не сдадут,
Здесь для меня открыты все дороги.
***
Я по пути в кабак зашел,
Бармен - припудренный козел,
Наверно в мире что-то поменяли.
И я не выпил, западло,
Да где же видано оно?
Чтоб петухи нам водку разливали.
***
Но я не буду возникать,
На петухов мне наплевать,
Какой же спрос с дырявой той породы.
Не стану воду я мутить,
Найду где водки накатить,
Отметить первый день моей свободы.
***
Иду, канаю не спеша,
На хату к старым корешам,
И солнце греет, я доволен этим.
Зальемся водкой мы с братвой,
И день свободы первый мой,
Мы не жалея печени отметим.

***
Если сердце твое болит,
Хочется череп себе раскроить.
Стон на губах онемелых стоит,
Помни, что ты - мужчина.

Если тебе спрессовали бока,
Ласточкой вытянута рука,
В полупенале тянешь срока,
Помни, что ты - мужчина.

Если друзья отлетели вразлет,
Писем из дома жена не шлет,
Год на свиданку никто не идет,
Помни, что ты - мужина.

Если один перед стаей ментов,
Следователь требует выдать дружков,
Крытой грозя на десяток годов,
Помни,что ты - мужчина.

Если не прав даже лучший твой друг,
Стала вдруг зона прибежищем сук,
И в беспредел опустился твой круг,
Помни, что ты - мужчина.

В мире немного осталось мужчин,
Ведь это не званье и вовсе не чин,
Но лишь на них еще держится мир,
Помни, что ты - мужчина.

В. Юровицкий