Сегодня решил я покончить с собой,
Ах, милая добрая мама,
Жить стыдно, смеются везде надо мной,
Ах, сколько позора и срама.
Однажды влюбился в девчонку одну,
Она лишь меня увлекала
И боже, мне стыдно тебе рассказать,
Что делать меня заставляла.
Ей нужны наряды, ей нужны балы,
На всё это нужны деньжонки,
И я опустился - пошёл воровать
Для этой красивой девчонки.
И жуток, и страшен был первый мой шаг,
Ах, мамочка, сердце так ныло,
И помню, как будто сейчас -
Я вынюхал грамм кокаина.
Когда заработал, вернулся я к ней,
Она мне раскрыла объятья,
За эти несчастные деньги нашёл
Пять дней мимолётного счастья.
Мы пили-гуляли, чтоб совесть залить,
Шампанское лилось рекою,
Она же клялась быть вечно моей,
Обняв меня пьяной рукою.
Мы пили-гуляли, как только рассвет,
Я вспомнил, что жизнь есть другая
И в руку ей сунув кредитный билет,
Я вышел, романс напевая.
Когда за решётку в темницу попал,
Она мне тот час изменила,
Я помню всё это как будто сейчас,
Ах, мамочка, сердце так ныло.
Со злобой ворвался под утро я к ней,
Ах, милая добрая мама,
Ударом кинжала прикончил её -
Довольно позора и срама.


Московская детская колония
1920-е годы.

Мне лучше о любви не говорить,
Совсем никто не верит слову зека,
С пятном позорным неприятно жить,
Во мне уже не видят человека.

Ведь, как другие, милую люблю,
Но жизнь распоряжается сурово.
Судьбу найду я лучшую свою
Или пойду тропой привычной снова?

Спасательный мне срочно нужен круг,
Иначе невозможно продержаться.
Откликнутся ль любимая и друг,
Хоть и с пятном, чтоб зеком не остаться?

Мне веры нет, но как её найти?
В мой горький час поможет кто советом?
Забуду ли неверные пути
Иль снова стать придётся пред ответом?

Дудинка.Авт.неизв.

Милый зек
Милый зек, я вас любила,
именно такого,
когда увидела я вас
немножко доходного.
Сердце дрогнуло мое
от такого вида,
от его голодного
и совсем не модного.

Только он веселый был,
он в тюрьме всегда шутил
и лукаво говорил:
— Ах, навеки полюбил!
Только он веселый был,
говорил, мол, ничего...
А в глазах грустнее грусти
было что-то у него.

Он стоит и ждет мгновенья
взглядом повстречаться,
чтоб кивнуть мне головой,
до утра расстаться.
А я вся иду в песке
и с лопатой на плече.
в бутсах сорок пятого,
платье все залатано.

Но он любил меня такую —
немножко доходную,
почти всегда голодную
и совсем немодную.
С.Шилова

Безымянная могила
Укатала особая тройка,
Закатила в свои лагеря,
И заочно меня окрестила:
Вместо имени номер дала.
И ходила я там, стеная,
Ах, за что мне такая судьба?
И совсем ведь еще молодая,
А на воле бушует весна...

Но любовь тоже ходит по тюрьмам,
Зажигая собою сердца,
И я — двести тридцать четыре —
Полюбила шестьсот тридцать два.
А кругом лишь одни сторожа,
Целоваться с любимым нельзя.
Мы дарили улыбки свои...
И писали стихи о любви.

А любовь в тюрьме — нежней,
А любовь в тюрьме — светлей,
Потому что там ей больней —
Потому что там ей трудней...
Мы искали на небе звезду,
Обращали свою к ней мольбу:
Не угнали бы нас на этап,
Не расстаться б внезапно вот так!

Но звезда та была холодна..
Раскрутились тюрьмы жернова,
Он истаял, сгинул, мой милый,
Не дождался свободного дня.
Литургию пропела тайга,
И апрель совершил там помин,
И горела свечою звезда...
Потихоньку сказала— аминь!

А любовь я свою затаила,
Золотым я ключом заперла...
И лежит в безымянной могиле
Мой любимый — шестьсот тридцать два.
А любовь в тюрьме — нежней,
А любовь в тюрьме — светлей,
Потому что там ей больней...
Потому что там ей трудней!

С.Шилова

Кто не был в тюрьме, судить не может,
Скольких она ужасов полна.
А кто был, тот уж не поможет,
Буду дожидаться я конца.

Часовой, ребёнка успокойте,
Чтобы этот мальчик не рыдал!
Дверь темницы чуть-чуть приоткройте,
Чтобы он свободу увидал!

Я упал на нары, сердце сжалось,
Вспоминая дом, родную степь.
Из темницы снова раздавалось:
"Дверь откройте, я уже ослеп!"

Часовой стоял и стоны слушал,
Словно сыч на дереве сухом.
И, казалось, рвал он наши души,
Наслаждаясь кровяным куском.

С. Вольный

Лагерный вальс
Напишу через час после схватки
А сейчас не могу не проси
Мусорская война рвет порядки
подминая людей на пути.

Полоснет по щеке сучья финка
И оставит лишь след о себе
Сургучевый кусок на конверте
Принесет мне привет о тебе.

Позову через час после смерти
А сейчас не могу не проси
Мусорская война мчится смерчем
Подминая людей на пути.

Мы у господа бога пощады не просим
Лишь бы пики свистели да пуля в догон
И кресты вышивает последняя осень
По истертому золоту наших икон.

В. Тюменский

Решетка на маленьком круглом окошке.
Сужаются кверху холодные стены.
Пленённому в башне морозом по коже
Сторонние шорохи... и постепенно
Здоровый рассудок становится хрупким.
И всё что вокруг начинает казаться
Бесцветным. и лишь постаревшие руки
С запёкшейся кровью на кончиках пальцев
Чувствительны к боли. ногтями на камне...
Последняя блажь заключённого в ужас -
До смерти успеть написать: "проклинаю".
И девственно белое, белое чудо
Луна на полу...мягкой тёплой вуалью..

авт.неизв.

Человек убивающий
Убивать, убивать, убивать, убивать
Учат нас наши папы и мамы.
Ничего не умея ещё создавать,
Мы козявок уж давим ногами.

Убивать, убивать, убивать, убивать -
Из рогатки, из лука, с «воздушки».
Мы, глазами блестя, будем смерть смаковать
Нашей первой убитой лягушки.

Убивать, убивать, убивать, убивать...
Вот ружьё с настоящим прикладом,
Два ствола, патронташ... Эй, зверьё, не зевать!
Туго - птицам, и рыбам, и гадам!

Убивать, убивать, убивать, убивать
Продолжаем всю жизнь нашу, чтобы
Свой бездонный карман продолжать набивать
И - бездонную нашу утробу.

Убивать, убивать, убивать, убивать!
Автомат греет руки и души!
Кто-то где-то кому-то сказал: «Газават!»
Кто-то заповедь божью нарушил.

Убивать! Убивать! Убивать! Убивать!
И кладут уж людей штабелями!
«Homo sapiens» - кто умудрился назвать
Этих выродков между зверями!?.

Убивать, убивать, убивать, убивать -
Это всё, человек чем «разумный»
Славен... Нас «человек убивающий» звать
Будут где-то в истории лунной...
В.Пицмано.

Отрывки из стихов ЗК


Я видел в образах людей типичный маскарад чертей.
Они вели во тьме свой пир.
Их смех болото отразил. Копыта, головы свиней,
Мышей летучих, упырей,
Плевки верблюдов, рев быков, собачий лай, писк комаров...




Пройдут года, ты в руки лист возьмешь
И прочитаешь стих, быть может, улыбнувшись.
Я памятью к тебе опять явлюсь
Средь лунной ночи и в сияньи звездном.
Я ветром прилечу через года
И звонким ливнем постучусь в окно.


Здесь мир меняет свои краски,
А чувства оживают вдруг.
Здесь люд подобен зверю в клетке,
И даже есть для них пастух.
Кого здесь только не увидишь,
У каждого своя судьба.
Здесь холод, голод, мор, болезни,
И бирка с номером нужна...



Девять лет и три месяца просидел в исправительно-трудовой колонии усиленного режима за убийство. Виталий.

Заказал разговор сгоряча, по ошибке.
Обычно звоню своей сказочной рыбке -
Бывшей, любимой, родной…
Вместо того чтоб послать открытку -
Перезвонил, - от попытки к попытке
Не понимая, - «глухонемой»!

Нас, по законам страны, не уродины
Всех принесло на волне, в категории
Бывших, любимых, родных…
Здесь осознали бесценность пародий,
Материковых родных акваторий,
Не понимающих, глухонемых…

Яркие, видел, на Севере Дальнем
Судьбы, разбитые властью, опальные,
Бывших, любимых, родных…
Все посылали, в минуты молчания,
Кто от любви, кто от боли отчаянья
SOS, для спасения, глухонемых…

Приступ пройдёт и наступит затишье.
Память срисует цветущую вишню,
Бывшей, любимой, родной…
Мысли вручали несказанно пышно
Тюльпаны и розы, пионы, что - лишний,
Не понимая, глухонемой.

Разговор заказал сгоряча, по ошибке.
Нет больше сказки и сказочной рыбки,
Бывшей, любимой, родной…
Девушка! Будьте любезны, снимите
Сказку-заказ, а меня – извините, -
Ваш абонент – глухонемой…

В.Пицмано.

Я унесу тебя в постель
После внезапного изгнания,
А за спиною хлопнет дверь,
Стыдя за долгое скитание.

В начале будешь холодна,
К изгою снова привыкая,
А я всю жизнь тебя ждала,
Произнесешь, грудь прикрывая.

Бокалов, полные вина,
Амбре стремительно вольется
В запах цветов, и, кутерьма
Во тьме бесстыдная начнется.

Мной будет сорвана вуаль,
Вину мужскую сознавая.
Ты - моя Верности Медаль
Обнимешь, мышцы узнавая.

Запах цветов, вина и пота,
От сигареты сизый дым -
Деталь милейшего комфорта,
Божественный земной интим.

Я принесу тебе в постель
Душистый, ароматный кофе,
И, мы продолжим канитель
.............................................Здесь было "до нового, быть может, срока"-не хочу это писать.

А по-над зоной носит черный дым,
А это значит, скоро жди беды!
А это значит, что в который раз
Придет на выручку спецназ.
И пусть кричат они потом ”Атас!”
И пусть бросают ”Мент поганый!” в нас,
Но черных масок наших грозный вид
Их дерзкий пыл угомонит.

Пускай за каждым хоть по семь сроков,
Пускай за злейших держат нас врагов,
И кто-то пусть таит в кармане нож,
А нас из пушки не пробьешь!
И пусть кричат хоть маму родную,
Пусть вспоминают власть народную,
И телеграммы шлют в саму ООН –
За нами Правда и Закон.

И вот над зоной снова тишь да гладь,
И зеки смирные ложатся спать.
А где же те, кто боль творил и зло?
Кто в медсанчасти, кто в ШИЗО…
Под одеялом ночью втихаря
Пускай они нас хоть заматерят,
Но пусть запомнят, свой удел кляня:
Спецназ не шуток создан для.

От "черных беретов" - без коментариев.

Цыганка.

Пришёл к цыганке в поздний вечер
Просил её мне погадать
Поставила на стол две свечи
Клялась всю правду рассказать

В начале на меня взглянула,
Каёмкой руку обтянула
И хриплым голосом шепнула
Богаты быть тебе сынок,
А деньги будут тебе в прок.

И вижу на твоей руке
Такие мелкие узоры
Как будто на сухом песке
Судьбы твоей пробились взоры

И говорят они мне вот, что
На острове большом, далёком
Тебя принцесса заждалась,
А в твоём сердце одиноком
С нею была какай то связь

Взглянул я молча на цыганку
И в мыслях у себя прочёл,
А ведь не той ли молдаванке
Судьбу отдать бы предпочёл..

Привстал, со стула громыхая
И молвил:Дальше говори
Не мешкай вещая колдунья
Душу и сердце не томи

И продолжала та цыганка
Мне дальше правду говорить
Одна в жизни твоей приманка
Спокойно не умеешь жить

Всё где- то странствуешь по странам
В поисках счастья и любви
Ты поезжай на остров дальний
Любовь от туда привези

Спасибо вещая колдунья
так я и сделаю тот час
Берите всё, что есть. Отныне,
Мне ничего не жаль для вас!

Прощай сынок и помни милый
Богатым будешь, не забудь
Возьми кувшин этот, он силы
Тебе придаст, укажет путь.....

Львиное сердце.

Недописанный стих
От прочитанных писем немного теплей
А от мыслей о будущем в душу печаль
От весеннего солнца чуть стены светлей
Здесь мне прошлого стало ни капли не жаль.
От звонка до звонка дней непрожитых счёт
От разлуки до встречи не порвана нить,
Но по-прежнему жизнь так уныло течёт
Кто здесь был - тот поймёт для чего надо жить.

Эту землю и крыши домов за забором,
Как и мой недописанный стих, снег застелит
И закончить его мне удастся не скоро
Я надолго в объятьях твоих, "Белый лебедь".

Кто-то в тёплой постели смеётся во сне
Кто в табачном дыму пьёт вино в кабаках
Ну, а здесь пацаны рады только весне
И мечтают о первых её ручейках.
Вместо снов они видят своих матерей
А порой слышат окрик костлявый с косой
И мечтают домой возвратиться скорей
Им нести о тебе память вечно с собой.

Ах, ты, доля, моя доля каторжная
В том краю где
желтая крапива
И сухой плетень
Приютились к вербам сиротливо
Избы деревень
Там в полях за
синей гущей лога
В зелени озер
Пролегла песчаная дорога
До сибирских гор

Затерялась Русь
в Мордве и Чуди
Нипочем ей страх
И идут по той дороге люди
Люди в кандалах

Все они убийцы или воры
Как сулил им рок
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щек

Я и сам хоть я большой и нежный
Хоть я сердцем чист
Но и я кого-нибудь зарежу
Под осенний свист

И меня по ветряному свею
По тому ль песку
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску

Шаляпин

Заблудилась я в жизни как в чаще
Это больно и горько до слез
Хоть бы горсточку прежнего счастья
Мне бы ветер осенний принес
От тебя ни письма ни ответа
Видно времени нет у тебя
Ну так что же спасибо за это
Я не стану тебя упрекать
Пусть мне больно сейчас и тоскливо
К этим болям здесь каждый привык
Лишь порой раздается несдержанный крик
***
Счастье -- это когда тебя понимают, а
не только когда обнимают, когда ждут ни
смотря ни на какие сроки. Когда твои
слабость не выдают за пороки. Когда безоглядно
любят, а не только любить обещать.
Когда за тобой в огонь и в воду, на край
безуютного света, когда о тебе проявляют
заботу не требуя плату за это.
***

Ты меня не жди:
Восемь лет- это срок.
И не пиши о любви,
Мне уже все равно.

Я хочу тебя забыть
На целых восемь лет вперед.
Мне так будет легче жить,
Ощущая в сердце лед.

А напишешь, что люблю –
Не смогу тебе поверить.
На восемь лет меня в тайгу
Везет Столыпинский – к медведям.

«Пилить сосну» -судья сказал.
Я взгляд твой уловил прощальный.
Те восемь лет лесоповал
Из жизни вычеркнет нахально.

На перроне плачешь ты-
Столыпин не вернется.
Не пиши мне о любви-
Знаю, не дождешься.

Неприкаянной стелится гладью остывшая простынь
Под пуховым, атласным, откинутым зря одеялом.
Пепла серого щедро разбросана рыхлая россыпь -
Горький след на полу огонька сигаретного жала.
За окном гонит ветер с асфальта слепую порошу,
Батарея теплом обжигает уставшие ноги…
Я приеду к тебе, потерпи, потерпи мой хороший!
Вот немного еще отдохну от обратной дороги.

Свежий снег над Москвой белым пухом парил,
Отражаясь в бесхитростной брошке.
Той, что ты мне на зоне тайком мастерил
Из простой алюминиевой ложки.

Запотевшее зеркало в ванной скрывает усталость
И круги под глазами не спрятать под импортной пудрой.
Нам до счастья, любимый, неполных три года осталось,
Мне дожить бы до этой минутки весеннего утра.
Твой халат как тогда на машинку стиральную брошен,
Цветовое пятно бесконечно щемящей тревоги…
Я приеду к тебе, потерпи, потерпи мой хороший!
Вот немного еще отдохну от обратной дороги.

Свежий снег над Москвой белым пухом парил,
Отражаясь в бесхитростной брошке.
Той, что ты мне на зоне тайком мастерил
Из простой алюминиевой ложки.

Одиночество кресла мужским очертанием дышит,
На секунду затих городской изнурительный улей.
Скоро утро раскрасит московские рыжие крыши,
Растревожив потоком машин гололедицу улиц.
Все стерплю, не сломаюсь от этой не мерянной ноши,
Слишком рано судьбе подводить нашей жизни итоги…
Я приеду к тебе, потерпи, потерпи мой хороший!
Вот немного еще отдохну от обратной дороги.

Свежий снег над Москвой белым пухом парил,
Отражаясь в бесхитростной брошке.
Той, что ты мне на зоне тайком мастерил
Из простой алюминиевой ложки.

Здесь любят и верят, надеятся, ждут,
Стихи сочиняют и песни поют,
И в карты играют, и пайки крадут,
И молятся Богу, и Бога клянут.
И вены порою от злости вскрывают,
И счеты с законом и с жизнью решают.
Здесь яростно спорят и сутками спят,
Здесь спички считают, а хлебом сорят,
Здесь души и судьбы, как порох, горят,
У всех здесь один одинаковый взгляд.
Тут слезы горячие плавят металл,
Я этой стране свои годы отдал,
Где кучей сгрудились большие дома
Вокруг той страны, что зовется "Тюрьма".

Что значит срок, когда любил?
Когда тебя хоть кто-то ждет.
Но что сказать, когда один?
Здесь день как целый год идет.
Как жутко быть забытым всеми,
отвергнутым людской молвой.
И не иметь ни средств ни цели
И говорить с самим собой.
Как объяснить душевный холод и закипающую злость?
Когда хоть и красив и молод, Любимым стать не довелось.
Когда другим приходят письма, о тех кто любит и любим.
А у тебя нет в жизни смысла и так болезненно раним.
Где отыскать источник силы? Ущербность эту превозмочь.
Встречать и день, не только ночь.
Кому отдать свои запасы, не растревоженной души?
Кому нужны твои рассказы о чувствах нежности в тиши.
Кто сможет обойдя условность, в тебя поверить и понять?
Кто будет оставляя скромность, свои секреты доверять?
Ведь хочется порой участья, чтоб для нее себя забыть.
И хочется хоть каплю счастья, безмерно хочется Любить!

Мама
Выйду я за запретку, голова закружится
И наполнившись кровью, сердце вновь заболит
Когда снова увижу, как снимая беретку,
Не держа свои слёзы, молча мама стоит.
Как я долго не видел, тебя, милая мама,
Представлял, как ты ждёшь, думая обо мне
Как я все эти годы тот забор ненавидел,
Что всегда разлучал нас, не пуская к тебе.

В нашу встречу с тобой не напрасно я верил
Никогда не пытался я себя осуждать
И я слышал твой голос сквозь железные двери
Продолжал в бога верить, ненавидеть и ждать
Ночью ждал я рассвета, днём желал опять ночи
Только этим и жил, тяжко дни коротал
И на письма свои твоего ждал ответа
И о скорой свиданке я на зоне мечтал.

Выйду я за запретку, голова закружится
И наполнившись кровью, сердце вновь заболит
Когда снова увижу, как снимая беретку,
Не держа свои слёзы, молча мама стоит.

В ОЖИДАНИИ СУДА

Пока мы спали в загородном доме
Как тот инсект в осколке янтаря,
В двенадцать на столе-аэродроме
Перевернулся лист календаря.

Отклеившись от следующей даты,
Он, впитывая воздух суховатый,
Сам выпрямился и улегся сам
На прежний день. Как счетовод в ермолке,
Как бы следя за жизнью по часам,
Икающим от старости на полке.

Такому педантизму был бы рад
Ну разве зек, проснувшийся от вони
На зоне, где не в очередь смердят
(Параша отделяема от воли
Не стенами, а частоколом дат,
Обычно отмечаемых на койках).
А нам куда? Нам разве на парад?
Нам дали срок, но не сказали, сколько.
Об этом никому не говорят.

Мы тоже дни считаем, но иначе.
Зек – до свободы, за которой, значит,
Начнется жизнь, какая ни на есть.
Там ясно все. Другое дело здесь,

Где мы расположились на свободе.
Здесь время – не оттуда, а туда.
Здесь дни считают, вычитая. Вроде
Живут здесь в ожидании Суда.
Дозоров В.

СТИХИ ИЗ ДЕТСКОЙ КОЛОНИИ
Форд
Форд" шикарно скрипнул тормозами,
Ночь разрезав ярким светом фар.
Девушка с красивыми глазами
Из машины вышла на бульвар.
И походкой стройной, величавой
По бульвару девушка прошла.
И похоже, вправе мы подумать:
На свиданье девушка пошла.
Этой ночью, темной и безлунной,
Побежит из зоны человек.
А на утро там в газетах всех напишут:
"Опасный убежал из зоны зек".
Он бежит из крайнего барака.
Он красив и сердцем очень горд.
Знал, что за "запреткой", за забором
Ждал его шикарный черный "Форд".
Часовой увлекся сигаретой.
Вмиг - прыжок, "запретка" и забор...
Только автомата оперетта
Навсегда разрушила покой.
Прождала девчонка до рассвета,
Губы искусала свои в кровь.
Только автомата оперетта
Навсегда разрушила любовь.
А на утро к ней приехал парень.
"Ты не плачь, мужайся, он убит.
До сих пор у крайнего барака
На земле расстрелянный лежит.
Черный "Форд" рванулся быстро с места,
Набирая скорость больше ста.
За любовь неслася птица края
И остановилась у поста.
Громкий выстрел с "Форда" раздается,
Часовой застрелен на посту.
В памяти девчонки раздается:
"Милая, ты жди, я убегу."
И еще не раз потом на вышке
Падал на рассвете часовой.
Кровь лилась за кровь того мальчишки,
Что ушел так рано на покой.

Жил мальчишка на краю Москвы

Жил мальчишка на краю Москвы
И любил девчонку он одну.
И однажды, чуть дыша,
Подошел он и сказал:
"Дорогая, я тебя люблю!"
Но девчонка гордая была,
Не ответила на его слова.
Отвернулась от него,
Не сказала ничего,
За собой его не позвала.

И мальчишка бросился бежать.
Но откуда мог он ожидать,
Что машина из угла
Притормозить уж не смогла,
И упал мальчишка прямо на асфальт.
Но девчонка, следившая за ним,
Увидала парня чуть живым.
Растолкала всю толпу,
Быстро бросилась к нему
И сказала: "Я тебя люблю!"

А мальчишка приоткрыл глаза,
По щеке его текла слеза...
"Верю, верю я твоим словам,
Ведь ты у меня была одна."
На кладбище открыты ворота.
Гроб несут, а в том гробу девчонка та.
На груди девчонки той
Листок бумаги небольшой...
Милый, милый я всегда с тобой.

Детскаяя колония-позже стихи стали песней

ЦИКЛ"ДЕТСКАЯ КОЛОНИЯ"
Лагеря.
Лагеря, лагеря все в снегу
В лагерях больше жить не могу
Я на волю хочу, я по воле грущу,
а на зоне я жить не хочу.

А на зону приходит весна
как красива на воле она
а на воле грачи, а на воле ручьи,
а на зоне овчарки одни.

Отсижу от звонка до звонка
и увижу родные места.
Здравствуй мама, скажу
Здравствуй папа скажу
и спрошу где девченка моя.

И тогда мне ответит отец
что девченки моей больше нет
И тогда я пойду и напьюсь допьяна
и уйду навсегда в лагеря.

Цыганка.
Как-то раз стоял я на базаре
Ко- мне цыганка подошла
Давай тебе я погадаю
Да на крестового туза
Давай тебе я погодаю
Судьбу, дорожку предскажу
И то, что было, то что будет
Тебе на картах предскажу
Ты молодец ты в час побега
Не мало видывал ты мук
Тайку прошел ты за неделю
И ненавидел ты разлук
Свободу любишь ты, как маму
А может быть чуть-чуть сильней
Но жди крестового удара
И попросила закурить
А закурив она сказала
Что б я на дело не ходил
Ушла и денег не забрала
А я задумчиво курил
И в эту ночь мы погорели
За ювелирный магазин
Цыганке той я не поверил
За это суд меня судил
Там где-то в тундре плачет птица
Огни заманчиво горят
И через тундру и болото
Цыганка жди, вернусь назад.

Паренек
Жил в Одессе славный паренек о паренек
ездил он в херсон за голубями
и в дали мелькал его челнок его челнок
с белыми как чайка парусами
голубей он там не покупал, не покупал
А ходил и лазил по карманам,
крупную валюту добывал, он добывал
и шлюх водил по ресторанам.
Но однажды славный паренек о паренек
не вернулся в город свой любимый
и напрасно девушка ждала его ждала
у причала в платье темно-синем,
кто-же познакомил нас с тобой,
кто нам приподнес печаль, разлуку
и на наше счастье и покой, о боже мой
поднял окровавленную руку.
Танец познакомил нас с тобой
Суд нам приподнес печаль разлуку
и на наше счастье и покой о боже мой
поднял окровавленную руку.
Детск. колония

ЦИКЛ"ДЕТСКАЯ КОЛОНИЯ"
Осенний ветерок.
Поздней осенней порой,
падая листья шуршали,
я возвращался домой,
где меня долго так ждали.
Осенний кружил ветерок
в парке листвою.
Вокзал, я вхожу на перон,
и вижу тебя мать родная.
Встретить ты сына пришла,
добрая, милая мама.
Долго ты сына ждала,
невеста его ждать не стала.
И на широкой груди,
лаская родную старушку,
я скажу"мама веди,
в родную избушку".
Сядем за круглым семейным столом
и наливая полнее бокалы
Я пью за тебя дом родной
Я пью за тебя мать родная,
Я пью за тех матерей,
что сына туда провожают
и со слезами в глазах
дитя на пороге встречают.

ЦИКЛ"ДЕТСКАЯ КОЛОНИЯ"

Один вам случай расскажу,
своими видел я глазами,
судили девушку одну
она дите была годами
вот черный ворон прокричал
и ей сказали выходите
держите руки за спиной
по сторонам вы не глядите,
она просила говорить
и ей конечно не откажешь
вот начала она твердить
и зал наполнился слезами
Любила парня одного
и воровать я с ним ходила
и деньги краденные мной
я другу милому дарила.
Однажды позднею порой
с товаром с дела возвращалась
смотрю, а он идет с другой
и надо мной они смеялись
В тот вечер выгнал он меня
И я ушла в слезах и с горем
Судите ж судьи поскорей
О Боже я его убила.
Она с руки сняла кольцо,
его тихонько покрутила
ни кто не видел как она
кусочек яда заглотила
над гробом дочери родной
отец и мать, склонясь рыдали
прости нас доченька прости
тебя же судьи оправдали.

ЖИГАН
Споем жиган, нам не гулять на воле
Не встретить май весенний праздник нам
Споем о том, как девченочку пацанку
Ночным этапом отправил в дальний край.

Круком тайга, тайга кругом густая
Куда не кинешь взгляд, кругом одна тайга
ну где ж ты милая пацаночка родная,
девченка милая, о как тебя люблю,
и где же ты, и кто тебя ласкает
начальник лагеря иль старый уркаган.
а может ты, вдруг подалась на волю
и при побеге получила девять грамм
и ты упала обливаясь кровью,
и ты упала прямо на песок,
и по косам твоим шелковистым
прошел чекист окованный сапог

О Боже мой, как хочется на волю
Забыть тюрьму, забыть ее законы
И на тебя моя поцаночка взглянуть.

Узница

Что мне она!- не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее доля проклятая
Спать не дает мне всю ночь!
Спать не дает, оттого что мне грезится
Молодость в душной тюрьме,
Вижу я - своды... окно за решеткою,
Койку в сырой полутьме...

С койки глядят лихорадочно-знойные
Очи без мысли и слез,
С койки висят чуть не до полу темные
Космы тяжелых волос.
Не шевелятся ни губы, ни бледные
Руки на бледной груди,
Слабо прижатые к сердцу без трепета
И без надежд впереди...

Что мне она!- не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее образ страдальческий
Спать не дает мне всю ночь!

Я. Полонский

В ту ночь во тьме по всей тюрьме
Бродил и бредил страх,
Терялся зов и гул шагов
На каменных полах,
И в окнах пятна бледных лиц
Маячили впотьмах.

Но, словно путник у реки,
Уснул под утро Он,
И долго стражу удивлял
Его спокойный сон
В тот час, когда пришел палач
И жертвы ждет закон.

А к нам, мерзавцам и ворам,
Не приходил покой.
А нас, рыдавших в первый раз
И над чужой судьбой,
Сквозь ночь гнала чужая боль
Безжалостной рукой.
O.Уальд

Бредет, шатаясь, через двор,
Дурацкий маскарад,
Тяжелых ног и бритых лбов
Изысканный парад, -
Нам всем дана судьба одна,
Нам всем дорога в ад.

Мы чистили сухим песком
Холодный блеск перил,
Мели полы, скребли столы
И драили настил,
Таскали камни через двор
И падали без сил.

Трепали мы сухой канат
До крови на ногтях,
Орали мы весь день псалмы
С мочалками в руках,
Но в сердце каждого из нас
Всегда таился страх.

И в страхе облетали дни,
Как листья в октябре,
Мы забывали, что Его
Повесят на заре,
Пока не увидали вдруг
Могилу во дворе.

Там крови ждал сухой асфальт,
Разинув желтый рот,
И каждый ком кричал о том,
Кто в этот час живет,
Переживет и эту ночь,
А на заре умрет.

И каждый шел, познав душой
Страданье, Смерть и Рок,
И каждый в номерном гробу
Был заперт на замок,
И, крадучись, пронес палач
Зловещий свой мешок.

Убийства, обыски, кочевья,
Какой-то труп, какой-то ров,
Заиндевевшие деревья
Каких-то городских садов,
Дымок последней папиросы...
Воспоминания измен...
И чьито пепельные косы..
Цыганские глаза Кармен...
Неистовая свистопляска
Холодных инфернальных лет,
Невнятная девичья ласка...
Всё кончено. Возник поэт.
Отныне незаконной тенью
Спешу я сам себе вослед.
Но бьется сердце, пухнут ноги...
Стремясь к далекому огню,
Я как-нибудь споткнусь в дороге
И — сам себя не догоню.
1929 г.

Вот я выйду на дождь
из тюремных ворот,
И за стольник такси до тебя довезет,
В коммуналке звонков
разбегутся глаза:
"Ивановой звонить три разa",
три разa".
Ты меня не гони, ты меня пожалей,
А на что я пошел, я не знал,
дуралей,
И я не на других,
на себя только зол.
Через пару деньков сходим
в паспортный стол,
И скажу я ментам:
"Неохота в тюрьму,
Я уж лучше отдам,
чем чужое возьму"...
М.Танич

Все на виду, без всякой тайны,
чего сказал, куда иду,
Зигзаги дней необычайны,
но все, опять же, на виду.
Но кроме дней, когда некстати
меня упрятали разок,
Как декабриста в каземате,
и был я виден лишь в глазок.
Все на виду: и как у мамки
на свет родился молодец,
И до газетной черной рамки,
оповещающий п...ц.
М.Танич

РАССТРЕЛ
И меня расстреляют.
Печален, спокоен,
Я пройду сквозь тюремную сизую муть.
Пред взводом поставят.
И точен и строен
Ряд винтовок поднимется, целя мне в грудь.
Мимолетно припомню судьбу Гумилева,
Лица милых расстрелянных где-то друзей.
На солдат посмотрю —
Будут странно суровы
И угрюмо-бездушны глаза палачей.
И спешащим вдогонку годам отгремевшим
Будет страшен секунд утомительный бег.
Залпа я не услышу.
Лицом побледневшим
Вдруг уткнусь в окровавленный
Колющий снег.
В. Хородчинский

Александр Морозов

ПИСЬМО ЗЭКА
Ты знаешь, что это такое —
Работать столько лет в забое
Без праздников, без выходных,
Без близких, без родного неба,
С одной лишь думою о хлебе
Да лишней миске щей пустых?
Лопата, тачка и кайло —
Они вытягивают жилы.
Я доходил, терял я силы...
А ведь простое ремесло:
Кайлом взрыхли у ног породу,
Лопатой в тачку погрузи
И — словно делал это сроду —
Берись за ручки и вези.
Вези по узенькому трапу,
Сгорбившись так, чтобы «закол»
Тебе хребет не поцарапал,
И помни: штрек — не гладкий пол:
Подъемы могут быть и спуски.
Коль тачка с трапа упадет,
Пугни ты в бога-мать по-русски,
И сердце малость отойдет.
О, тачка, — горькая подруга!
Что ты наделала со мной?..
В головушке идет все кругом,
Собачий холод за спиной...
И тачка — будто в ней полтонны —
Куда-то тянет, тянет вбок,
И, словно пулею сраженный,
Валюсь на грунт с ослабших ног...
Валюсь и вижу — самородок!
Ишь, притаился, гад, примолк!..
Металл прекрасный, благородный —
Зачем он мне? Какой в нем толк?
Вот если бы буханка хлеба!
Но хлеб — не золото,
Он не валяется под ногами...
А мне бы хоть маленький кусочек,
Чтобы погас сноп искр в глазах
И перестала кружиться шахта...
Лагерь Верхний Дебин
Март 1947

Григорий Антонов.

У ЛАГЕРНЫХ ВОРОТ
... Был в нашем лагере старый врач, который, несмотря на свою высокую квалификацию, использовался на общих работах. Был он очень слабым и однажды, будучи не в состоянии пойти на работу, остался в бараке. Поскольку у него не было температуры (единственное, что давало право на освобождение от работы), начальник лагеря распорядился доставить его к месту работы, как у нас говорили, «поволокли по кочкам». По дороге он потерял рукавицу, а мороз был под сорок градусов, и одна его рука окоченела до хрупкости ...
Не глядя на своих конвойных,
На серый вытоптанный снег
Вдруг непреклонно и спокойно
Из строя вышел человек.
Он палец отломил от кисти
И им в начальника швырнул.
Нас было человек под триста,
Над строем вился пар и гул.
И сразу все оцепенело,
Умолкли выкрики и гул ...
Я оглянулся и несмело
В лицо несчастного взглянул.
То было не лицо страдальца -
Я видел вызов, скорбь и гнев,
И отмороженные пальцы
Неслышно падали на снег.
А над толпой взметнулся ропот,
Гудя тревожно, как набат,
И в нем терялся, будто шепот,
Вопль надзирателей: «Назад!»
Инта, 1953

Нагадала мне цыганка,
Скорый путь в казённый дом.
Темноокая смуглянка,
Что то верится с трудом.
Ведь и так за пару ходок,
На пол-жизни постарел.
Мчались молодые годы,
Ну а я в тюрьме сидел.

Или мало за колючкой,
Довелось мне повидать?!
Там остался кореш лучший,
Ой ли свидимся опять...
За веселия шальные,
Как с куста двенадцать лет.
Дали воры расписные,
Погоняло мне-поэт...

Писала письма она часто,
А потом вдруг тишина.
Сердце чуяло несчастье,
Только был не при делах...
Не простился я с родною,
Не ходил в последний путь.
До сих пор болит и ноет,
Да щемит обида грудь...

ЧАСОВОЙ
А пожалуй, пора заступиться
За «героя» вчерашнего дня:
Нет, не робот, не мрачный тупица
Охраняет людей от меня.
Не палач, не дурак обозленный,
Не убийца, влюбленный в свинец,
А тщедушный, очкастый, зеленый
В сапогах и ушанке юнец.

Эй, на вышке! Мальчишка на вышке!
Как с тобою случилась беда?
Ты ж заглядывал в добрые книжки
Перед тем, как пригнали сюда.

Это ж дело хорошего вкуса:
Отвергать откровенное зло.
Слушай, парень, с какого ты курса?
Как на вышку тебя занесло?

А если я на проволоку? Если
Я на «запретку»? Если захочу,
Чтоб вы пропали, сгинули, исчезли?
Тебе услуга будет по плечу?

Решайся, ну! Тебе ведь тоже тошно
В мордовской Богом проклятой дыре.
Ведь ты получишь отпуск — это точно,
В Москву поедешь — к маме и сестре.

Ты, меломан, порассуждай о смерти —
Вот «Реквием»... билеты в Малый зал...
Ты кровь мою омоешь на концерте
И добро глянешь в девичьи глаза,

И с ней вдвоем, пловцами, челноками,
К Манежу — вниз, по тротуару — вниз...
И ты не вспомнишь, как я вверх ногами
На проволоке нотою повис.

Я весь разговор этот выдумал —
Не выдумал самоубийства,
Их выудил, выдавил, выдоил —
И пью, и не в силах напиться.

Ну, чем отвечать? Матюками ли,
Ножом ли, поджогом? Пустое!
Расправы в бессмыслицу канули.
Одно только слово простое,

Настойчивое, как пословица,
Захлебывается и молит:
— О, Боже, не дай мне озлобиться!
Спаси — не обрушивай молот!..

...Ну, ладно. Мне долго до вечера,
Я взыскан полуденным светом.
Но глянет ли снова доверчиво
Вот этот? Вот этот? Вот этот?

О нем, забываемом начисто,
На картах давно не гадали.
Он — здешний. Он в людях не значится
Годами, годами, годами.

Обида — пустыня бескрайняя...
И зря прозвучит мое слово,
Когда, озверев от бесправия,
Он бросится на часового.

Тих барак с первомайским плакатом.
Небо низкое в серых клочках.
Озаренный мордовским закатом,
Сторожит нас мальчишка в очках.
Ю.Даниель"Памяти мордовским лагерям"

Меня убить хотели эти суки,
Но я принес с рабочего двора
Два новых навостренных топора.
По всем законам лагерной науки
Пришел, врубил и сел на дровосек;
Сижу, гляжу на них веселым волком:
«Ну что, прошу! Хоть прямо, хоть проселком...»
— Домбровский, — говорят, — ты ж умный человек,
Ты здесь один, а нас тут... Посмотри же!
— Не слышу, — говорю, — пожалуйста, поближе! —
Не принимают, сволочи, игры.
Стоят поодаль, финками сверкая,
И знают: это смерть сидит в дверях сарая —
Высокая, безмолвная, худая,
Сидит и молча держит топоры!
Как вдруг отходит от толпы Чераш,
Идет и колыхается от злобы.
«Так не отдашь топор мне? Не отдашь?!
Ну, сам возьму!» — «Возьми!» — «Возьму!..» — «Попробуй!»
Он в ноги мне кидается, и тут,
Мгновенно перескакивая через,
Я топором валю скуластый череп,
И — поминайте как его зовут!
Его столкнул, на дровосек сел снова:
«Один дошел, теперь прошу второго!»

И вот таким я возвратился в мир,
Который так причудливо раскрашен.
Гляжу на вас, на тонких женщин ваших,
На гениев в трактире, на трактир,
На молчаливое седое зло,
На мелкое добро грошовой сути,
На то, как пьют, как заседают, крутят,
И думаю: как мне не повезло!

Ю.Домбровский 1948г.

А было время: в белый кабинет,
Где мой палач синел в истошном крике,
Он вдруг вошел, ничтожный и великий,
И мой палач ему прокаркал: «Нет!»
И он вразвалку подошел ко мне
И поглядел мышиными глазами
В мои глаза — а я был словно камень,
Но камень, накаленный на огне.
Я десять суток не смыкал глаза,
Я восемь суток проторчал на стуле,
Я мертвым был, я плавал в мутном гуле,
Не понимая больше ни аза.
Я уж не знал, где день, где ночь, где свет,
Что зло, а что добро не помнил твердо.
«Нет, нет и нет!» Сто тысяч разных «нет»
В одну и ту же заспанную морду!
В одни и те же белые зенки
Тупого оловянного накала,
В покатый лоб, в слюнявый рот шакала,
В лиловые тугие кулаки!
И он сказал презрительно-любезно:
— Домбровский, вам приходится писать... —
Пожал плечами: «Это бесполезно!»
Осклабился: «Писатель, вашу мать!..»

О, вы меня, конечно, не забыли,
Разбойники нагана и пера,
Лакеи и ночные шофера,
Бухгалтера и короли утиля!
Линялые гадюки в нежной коже,
Убийцы женщин, стариков, детей!
Но почему ж убийцы так похожи,
Так мало отличимы от людей?
Ведь вот идет, и не бегут за ним
По улице собаки и ребята,
И здравствует он цел и невредим —
Сто раз прожженный, тысячу — проклятый.
И снова дома ждет его жена —
Красавица с высокими бровями.
И вновь ее подушки душат снами,
И ни покрышки нету ей, ни дна!
А мертвые спокойно, тихо спят,
Как «Десять лет без права переписки»...
И гадину свою сжимает гад,
Равно всем омерзительный и близкий.
А мне ни мертвых не вернуть назад,
И ни живого вычеркнуть из списков!

1959

ЧЕКИСТ
Я был знаком с берлинским палачом,
Владевшим топором и гильотиной.
Он был высокий, добродушный, длинный,
Любил детей, но выглядел сычом.

Я знал врача, он был архиерей;
Я боксом занимался с езуитом.
Жил с моряком, не видевшим морей,
А с физиком едва не стал спиритом.

Была в меня когда-то влюблена
Красавица — лишь на обертке мыла
Живут такие девушки, — она
Любовника в кровати задушила.

Но как-то в дни молчанья моего
Над озером угрюмым и скалистым
Я повстречал чекиста.
Про него мне нечего сказать: он был чекистом..
Ю.Домбровский.1949г.

Облака плывут, облака,
Не спеша плывут, как в кино.
А я цыпленка ем «табака»
Я коньячку принял полкило.
Облака плывут в Абакан,
Не спеша плывут облака.
Им тепло, небось, облакам,
А я продрог насквозь, на века!

Я подковой вмерз в санный след,
В лед, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям.
До сих пор в глазах снега наст!
До сих пор в ушах шмона гам!..
Эй, подайте ж мне ананас
И коньячку еще двести грамм!

Облака плывут, облака,
В милый край плывут, в Колыму,
И не нужен им адвокат,
Им амнистии — ни к чему.
Я и сам живу — первый сорт!
Двадцать лет, как день, разменял!
Я в пивной сижу, словно лорд,
И даже зубы есть у меня!

Облака плывут на восход,
Им ни пенсии, ни хлопот...
А мне четвертого — перевод,
И двадцать третьего — перевод.
И по этим дням, как и я,
Полстраны сидит в кабаках!
И нашей памятью в те края
Облака плывут, облака...

C нашей памятью в те края
Облака плывут, облака...

Галич

Грустит собака... Грустные глаза..
Зеленые глаза...у совести
глаза потухшие. Роса...
Продали...
Подруги за сплетлетнями.. да..
Я тоже ..да... Я плачу, перевозчик.
Пришла пора. Раскрылся мой источник
Не плачет мать на берегу...
Грустит собака. Оные глаза
Набухли. Расширились. Рехнулись.
Когда с тюрьмы вернулся я назад
собаки меж собой переглянулись...

Свиданка
Мне этот стыд запишут мусора..
Туши огонь... пусть тело телу служит
Любовь на сердце горечь обнаружит
Я просто говорю что сердцу стало больно
Вот развязался узел твоих любимых рук..
В саду вишневом спит пустая колокольня..
Когда умру — товарищи засунут под траву..
Мы не поэт. Дверь скрипнет. Ветер двигнет.
Рука вино в стаканы выгнет..

Там собирается в воздухе чистом
Рота родных журавлей..
Кончились летние русские числа
Ладно, вожак, не жалей...

Вот зарыдали они, зарыдали
Вот позабыли меня...
Я догоню. Мне сегодня не дали
Заняты оба крыла...

А.Денисов.

Мне снился прошлой ночью сон,
Боялась очень я проснутся.
Какой же был прекрасный он,
Я в нем смогла тебя коснуться.
Глаза боялась открывать
Я знала, образ твой исчезнет.
Никто, я стала понимать,
Тебя, любимый, не заменит.
А где-то каменный забор,
Узор из проволки колючей,
Закрыты двери на затвор-
Тоскою сердце душу мучит.
Так грустно, ты - в неволе,
Но так наверно суждено.
Была на это Божья воля
И вместе быть нам так дано.
Да превратить тебя бы в птицу,
Чтоб за запретку пролетел,
Чтоб сквозь решетку просочился
И оказался, где хотел.
Сказал бы мне ты "Здравствуй,
Как я соскучился" - сказал.
Была бы в нашем доме радость,
Меня бы крепко ты обнял.
Ты знай, что ждать тебя я буду,
Надежду только не теряй.
Тебя, мой милый, не забуду,
И ты меня не забывай.
Закрыто сердце на засовы,
Но знай, что ты не одинок.
По эту сторону забора
С тобой я отбываю срок.

Ни от сумы, ни от тюрьмы не зарекайся!
Я не разбойник был, не хулиган
И не маньяк жестокий и ужасный,
Но почему-то гражданин судья
Сказал во гневе: «Он общественно опасный!»
За этим всем последовал арест,
Наручники, решетка, заключенье...
И я не знаю долго или нет
Продлится это злое приключенье.
Не первый год я мучаюсь в тюрьме
И соблюдаю все ее законы.
Душой и телом я познал оковы
И камеру, где солнце не видать,
Лишь полумрак, решетки и засовы…
Хотя, я вру, нас водят погулять:
«За спину руки!», «Стой!», «Не пререкаться!»
"Нельзя ни говорить, ни улыбаться…
"И как был прав, кто некогда сказал:
«Ни от сумы, ни от тюрьмы не зарекайся!»
"Я эту истину до боли осознал,
Как волю Божию, как глас Его: «Смиряйся!»
Алексей Прудской