я уже несколько раз вспоминал об эпизоде той зоны, где я провел последний год отсидки, за пару лет до моего визита. тоже как-то блатные не по чину стали много на себя брать, и крысить с общака. закончилось тем, что тикая от мужиков, они прыгали с второго этажа барака и ломились к мусорам на взлетку. и на многие годы вопрос урегулировался: хочешь быть блатным - будь им. но вот там у себя, в блатном углу, крутите пальцы друг перед дружкой сколько влезет. общак - да, кто и сколько захочет. распределяется всем, кто на больничке, на яме, на этап.
вот этот эпизод в воспоминаниях Александра Шемарулина, который закончить их так и не успел, погибнув через год после отсиженной пятнашки.
Цитата
Жаловаться было некому. Положенец редко вмешивается в такие вопросы. И в этот раз он ответил, что у него нет оснований что-либо предъявлять смотрящему третьего отряда. Что пацанам не по понятиям считаться за какие-то пару долларов. Не общаковых.
Кто-то другой оставил бы все так как есть. Признал бы себя лохом и жил спокойно дальше. Но Копейка оказался не из таких. Он не захотел, чтобы лагерные блатные качки безнаказанно питались тем, что с огромным трудом зарабатывает жена. Собрав близких мужиков, он обрисовал им ситуацию и задал несколько вопросов. Главный из которых был такой: сколько еще можно терпеть это крысятничество со стороны блатных. Однако, чтобы с ними разобраться по-мужицки, требовались какие-то видимые доказательства и основания.
Предложен был такой вариант. Следующий, кто вышел со свидания и собирался заносить, как положено, грева на общее, должен был пометить консервы. Для того, чтобы узнать точно, куда они потом уходят. Туда, куда декларируется или блатным на ужин. Как и следовало ожидать, после того, как пацаны позанимались и плотно поели, помеченные банки из-под тушенки и сгущенного молока были вынесены их конем в мусорник. Доказательства были получены. Надо было действовать.
Смотрящий и его близкие качались не зря. Каждый из них был достаточно здоров, а двое выглядели так, что их можно было фотографировать на обложку журнала для культуристов. Конечно, не все вообще жулики той локалки были спортсменами. Как и везде имелись пацаны и поменьше, болезненного вида. Всего блатных на отрядах 3-6 было человек 12. Мужиков, конечно же, гораздо больше. Только тех, кто собрался действительно наказать «черную масть» не меньше 20. Правда все они были совершенно не спортивного вида.
Поэтому, вооружившись грифами от тех самых штанг и гантелями, которыми занимались смотрящий с семейниками, мужики в главе с Копейкой отправились к шурше. Заходить туда не стали. Спрашивать там – дело тех, с кого предстояло спросить. Первого же вышедшего из двери спортсмена оглушили, ударив по голове гантелей. Оставшиеся в помещении поняли, что случилось и почему. Сразу закрыли дверь. Но это помогло ненадолго. При помощи грифа она была выбита достаточно быстро. Смотрящий выпрыгнул из окна второго этажа. Его здоровый семейник не успел и попал в мясорубку, устроенную ему ворвавшимися в шуршу мужиками. Один или два блатных смогли выскочить из помещения, сбежать по лестнице в локалку, но там их все-таки догнали.
На первом этаже произошло почти то же самое. Мужики оказались настолько злы на блатных, что стоило только начать. Потом рассказывали, что кто-то из «порядочных» звал милицию на помощь, кто-то залез на забор локалки и не хотел слазить еще и тогда, когда все закончилось. А закончилось тем, что трех любителей мужицкой тушенки, самых здоровых на всем лагере блатных, смотрящего 3-го отряда и его двух семейников, отвезли в больницу соседнего города с тяжкими телесными повреждениями, в виде разбитых голов, поломанных рук и ног. Еще семь или восемь представителей их масти следующие два месяца провели на санчасти. После чего были переведены на другие отряды.