Александр Теущаков
Из лагерных рассказов о Соликамской тюрьме.

В Белом лебеде.

Получив пятнадцать особого режима Сергей Крутов по началу был отправлен во Владимировскую тюрьму для отбытия первых пяти лет.
Начальник тюрьмы и главный опер сразу определили его на год в одиночную камеру . Так в открытую и сказали ему" Чтобы не мутил воду".
Первые три месяца отдыхал душой, приводил мысли в порядок. Затем изрядно поднадоело в одиночестве и решил заняться чтением литературы.
Варвара Филипповна – библиотекарша всегда подбрасывала хорошие книги. Читал в основном приключенческие романы. По тюрьме гуляло несколько романов А. Дюма, которые зачитывались заключенными "до дыр".
Бывало, на прогулке слышишь через стены:
-Это, пять-один , когда добьете "Графа Монте-Кристо?".
- Серый, чуток осталось, завтра через Варвару передадим.
-Смотрите, протянете, я тогда "Графиню Монсоро" в другую хату передам.
-Не-не! Крут! В натуре передадим. Братан, нам в первую очередь, как договаривались.
Однажды Варвара Филипповна принесла Сергею книгу о пиратах Р. Штильмарка "Наследник из Калькутты". Крут никогда в жизни не читал таких приключенческих романов. Он проглотил ее за полтора дня и в добавок получил рецензию о книге от библиотекарши, что автор романа написал свое произведение, будучи, находясь в заключении.
Крут был поражен мастерством Штильмарка.
Чтобы не застаивался организм, Сергей занимался зарядкой, упорно отжимаясь от пола и приседая до изнеможения.
Как – то Крута вызвал к себе кум и начал прощупывать его на предмет "стойкости", может вор изъявит желание после отсидки в одиночке восьми месяцев отойти от воровских принципов и отказаться от воровской короны… После чего утер со своего лица смачно запущенный Крутом плевок.
Посадили уже по счету третий раз в карцер. Наезды оперчасти продолжались до тех пор, пока Крута не определили в другую крытую тюрьму.

"Столыпинский вагон", плелся в самом хвосте состава, перевозившего багажные грузы. В нем и содержали вора в законе Крута, которого этапировали к его месту временного пребывания - в Соликамскую тюрьму ВК-240/2.
Для Сереги Крута не было тайной, что представляет из себя данный острог.
Если судить официально, то власти называют его ЕПКТ , куда со всего союза сгоняют воров в законе, отрицал и воров – рецидивистов. Зэки же называют тюрьму - всесоюзным БУРом.
"Белый лебедь-это последнее пристанище самых отпетых уголовников страны",- так выражалось тюремное начальство, принимая очередных этапированных сюда заключенных.
А для "спецконтингента" это была не просто тюрьма, а место земного ада, который создали не "черти", а обыкновенные люди в погонах.

Здесь власти решили напомнить бродягам
Про Ад на земле, где сгорает душа
И выстлав в крови все пути бедолагам
Сплоченную веру на части круша.

Там белые стены, снаружи на воле,
И лебеди в камне застыли навек
Стоят во дворе, они тоже в неволе,
Как тот, сотворивший их человек.

Четыре зэка на двенадцать квадратов,
В глазах настороженность, на сердце тоска
Здесь пытки и ломки в почете у гадов,
Которых в прессхату согнали сюда.

Белый лебедь, отмечен крестами
В лихом лихолетье, свой след начертав,
Где Вася Бриллиант был удушен ментами
Корону свою, так властям и не сдав.

Забудем на время все распри и ссоры
Помянем несломленных духом людей,
Не многие в жизни бродяги – бесспорно!
Дожили до наших, безоблачных дней.

После 1980 года по указу генерал - майора Сныцерева, возглавлявшего управление Усоллага , был создан транзитно – пересыльный пункт при ИТК-6
Своеобразный концентрационный Советский лагерь для уголовных преступников, где отсортировывались лица - воры в законе отдельно. Рецидивисты тоже, от основной массы зэков.
Во многих пересыльных тюрьмам Круту доводилось слушать разные истории из первых уст. В Белом лебеде шла настоящая "ломка" уголовных авторитетов и "отрицал".
Бывалые люди сравнивали это положение, схожее по своим принципам с существованием насекомых. Например пауков. Это надо же было Советской власти догадаться о таком методе "перековки" воров, превращая их в послушную, безропотную и работоспособную рабсилу. А принцип заключался в том, что самых отъявленных отрицал, сажали в одну камеру и методично создавали невыносимые условия для пребывания в ней. Выживали только сильные, как и пауки – сжирая, поедая друг друга, а в конечном результате выскакивал с этой мясорубки только волевой, сильный духом арестант, которому уже потом не был страшен и сам "черт".Но это еще пол – беды, практиковались прессхаты, куда сгоняли тех – же сломленных бывших воров.
Последней новостью, будоражащей умы "непокорных", было известие о смерти знаменитого вора в законе Васи Бриллианта, который по невыясненным причинам скоропостижно скончался после двух дней прибывания в тюрьме особого режима. Это произошло в 1986 году.
Крут, тщательно готовился к предстоящей "ломке", он знал, что оперчасть и режимка обязательно подыщут ему "особую" камеру, где его – вора в законе попробуют "уговорить" отказаться от воровских идей.
В таких условиях полагаться на собственные силы может только умный и дерзкий человек, способный дать отпор беспредельщикам-зэкам, подкупленных тюремным начальством.
Но тщательный шмон исключает пронос в тюрьму острорежущих предметов, и рассчитывать придется только на силу и ловкость своих рук и ног.
Много дней и ночей он стачивал о бетонный пол рельефные изображения на двадцатикопеечных монетах, превращая их в гладкие металлические бляшки. После этого сделал на них по два отверстия, пробив гвоздем. Затем затачивал их до идеальной остроты. Если крепко зажать такую пластинку между главным и указательным пальцем, то она превратится в опасное оружие, которое способно вскрыть не только вены, но и горло противнику.
Крут размял кусок хлеба, превратив его в тесто, добавил пепла от сигарет, отчего тесто стало черным и закатал в него пять блях по отдельности, предварительно просунув в отверстия две тонкие спички. Когда тесто засохло, он обточил бляхи, уже напоминавшие по своей форме пуговицы и до блеска отполировал их, затем пришил все пять "пуговиц" к куртке, которую разрешалось иметь среди личных вещей.
Бывалые люди подсказали ему, как в Белом лебеде можно "проскочить" флокс . Заплатив хорошую сумму кое-кому из тюремной охранки. В каждой смене надзирателей были типы, не брезговавших мздой. Не смотря на жесточайший отбор среди сотрудников тюрьмы, находились такие, через которых удавалось пронести в камеры запрещенные предметы.
Подполковник Глинский, начальник оперчасти Белого лебедя, внимательно изучив дело Крутова, обратился к нему с вопросом:
- Кто и где короновал тебя?
-Я обязан отвечать на твой вопрос,- Крут, старался держаться независимо.
-Мне необходимо знать, в какую камеру тебя направить. Может быть ты самозванец. С тебя спросят авторитеты, а мне потом отвечать за тебя.
-Слышь, ты, что под полковником ходишь! Я похож на узбекскую тюбетейку?
Глинский поднял брови от удивления.
-Крутов! Не борзей!
-Начальник, ты мне по ушам – то не езди, я, что не вижу, что ты мне слюнтявку пробрасываешь.
- Прекрати выражаться по "фени" и отвечай на вопрос. У кого в положенцах ходил?
- У Леньки Брежнева. Знал такого босяка?- не моргнув съязвил Крут.
-Знал, знал! – Ответил Глинский с ехидцей,- теперь я знаю, в какую хату тебя запереть.
-Ну, и в какую?
-Там где сидят отличники производства, звено Коммунистического труда,- ухмыльнулся подполковник.
- А не боишься, что такой тип, как я, дезорганизует твое звено и сделает его неработоспособным.
-Да, я вижу наглости тебе, не занимать, но что ж…
Как говорят "цыплят по осени считают",- и нажал кнопку звонка.
Дверь открылась и на пороге кабинета стояли охранники в форме.
-Куда его? Спросили вошедшие,- в одиночку?
-Перебьется, хоть он и вор, ведите его в двадцатку, шмон, с двумя повторами и все личные вещи отнять. Пусть каптер выдаст ему робу.
-Э-э! Мы так не договаривались,- возмутился Крут,- я уже прошел шмон и баул мой уже обшманали.
-Что стоим? Приказ ясен! – Строго обратился Глинский к офицерам.
Крута увели, даже не дав ему повозмущаться до конца. Ведь все вещи и в том числе куртка с "особыми" пуговицами осталась у кума в кабинете.
Камера, куда его определили, была прессхатой, закрепленной за оперчастью. Конечно, для Крута было неизвестно о статусе данных зэков.
Шесть нар, пристегнутых к стенам в дневное время, большой стол, две лавки и параша - туалет справа в углу камеры.
Десять пар глаз вперились в Крута, когда он вошел и спросил, куда положить остатки вещей. Не услышав ответа, Сергей поздоровался и повторил вопрос:
-Братва, куда бросить шмотки .
-Ты кто? – спросил его здоровенный амбал. Похоже он был в хате за главшпана, потому как все остальные сокамерники взглянули на него, как бы спрашивая "Что с ним делать?".
-С Владимировского меня пригнали, погоняло мое – Крут. Три года в положняках отходил. Коронован в N-ке.
-Кто порученцы? – спросил Лось, тот, что был главным в хате.
-Аркан, Паша Гром и Мераб. Эти имена вам о чем-нибудь говорят?
-Что ты лепишь! Аркан давно уже боты завернул, - окрысился на Крута Святоша, еще один их сокамерников.
-Да живой он! Это мусора его похоронили.
- А нам другую рассказуху о нем подогнали, что, мол, развенчали твоего корешка и на сходняке приговорили.
-И вы верите этой шняге!? Аркан, босяк еще старой закалки, у него корешей по всему Союзу, как грибов в лесу.
-За что купили, за то и продаем,- смягчился Лось,- А где шмутки твои?
- У кума в кабинете остались. Сука, решил меня на прочность прощупать.
- Ну и как? Промацал он тебя, - спросил Святоша.
- Это, братва, может, представитесь, а то я не в понятке, с кем базар веду.
-Потом узнаешь. Хата чистая, не запомоешься,- ответил Лось,- у тебя филки есть? – Спросил он Крута. - Попробуем твой баул вернуть.
Серега кивнул головой и взяв тазик, стоявший под бачком для питья воды, установил его на каменный выступ параши. Засунул два пальца в рот и искусственно вызвал рвоту.
Сокамерники заулыбались – с этой примочкой им приходилось сталкивать не раз. Бывалые арестанты умело сворачивали деньги в "кубик" и заглатывали перед шмоном, а потом, выворачивая нутро, освобождали его от надежно укрытых денег.
Крут осторожно выудил из таза пять кубиков и промыв их под проточной водой прошел к столу. Бережно, чтобы не порвать, развернул двадцатипятирублевые бумажки, что в целом составили сто двадцать пять рублей.
- Сколько нужно, чтобы мусоров зарядить?
-Полтинника хватит, - ответил Лось.
На следующий день, пришедших с прогулки заключенных ждал вещмешок, принадлежавший Круту.
" Однако все у них здесь заточено",- подумал Крут. Первым делом он достал одежду и скинув с себя казенную робу, одел "реписовый" костюм, убедившись, что пуговицы на месте. Выложил папиросы, сигареты, поделился с сокамерниками, кинув им по пачке.
- Кидай все на общак, все равно отаварки не скоро тебе видать. Крут выложил все курево, оставив себе пару пачек.
-Что, в натуре кроишь, выкладывай все, - произнес с ехидой Сутяга, который в камере был, что-то вроде шестерки у Лося.
- Ты это мне говоришь?! Чудо брыластое,- одернул его Крут,- упал на лавку и не суй свой шнобель в мой сидор.
-А не много ли на себя берешь? А Крут? За базаром следи, - Лось поднялся, за ним последовали все четверо сокамерников.
- Вы что, братва, не по делу наезжаете. Я вам что, сявка какой, чтобы на меня полкана спускать. Крут тоже поднялся и продолжил:- О-о! Да я вижу у вас ко мне претензии. Что побазарить захотелось? Сдается мне, что не по понятиям арестантов принимаете. Да и вообще! Кто вы такие?
Лось прищурил глаза и выпятив нижнюю челюсть произнес:
- Завтра узнаешь, вор Сибирский,- и гневно зыркнув на сокамерников, добавил, - разбежались по углам, а то сейчас мусора "запикуют ".
Крут лег после девяти вечера, когда отстегнули нары от стен, отвернувшись лицом к стене. Место ему досталось пока на втором ярусе. Он отвернул две пуговицы и надкусил их. На кусочки разлетелось затвердевшее хлебное тесто. Серега приготовил две заточенные до остроты бритвы пластины и делая вид, что заснул, всхрапнул несколько раз.
Резкий удар по голове заставил Крута вскочить на ноги и добавить боль, ударившись о своды потолка. Перед глазами все поплыло, но времени прийти окончательно в себя не оставалось. Он увидел как трое держали что-то в руках, напоминающее пращу. Крут догадался – завернутые в полотенца кружки, наполненные солью. Святоша размахнулся и со всей силы ударил Серегу по ноге.
Нестерпимой болью полоснуло по всему телу и дошло до мозга. Опять в глазах помутнело.
-" Похоже это козлячья прессхата",- думал он, перепрыгивая на соседние нары. Но там внизу, его уже ждал Лось с тазом в руках.
-Ну, Суки! – Выкрикнул Крут и бросился со вторых нар в гущу напавших на него козлов.
Первому досталось Святоше – удар заточенной пластиной пришелся ему под левый глаз, распластав при этом мочку носа. Кто – то успел ударить Крута по левому плечу кружкой и он падая успел зацепить еще одного гада, распоров ему сбоку шею.
Когда упыри в погонах открыли дверь, то их взору открылась нелицеприятная картина – Крут лежал на полу весь в крови, "прессовщики" пинали его по всему телу. Двое сидели тут же на полу и содрав с постелей простыни старались унять кровь, сочившуюся из глубоких порезов.
Менты приказали двоим из хозобслуги уволочь бесчувственное тела вора в отдельную камеру – карцер и бросили его там на холодный бетонный пол.
На следующий день, карцер посетил Глинский и посмотрев на скорчившегося вора, усмехнулся и проронил:
-Да, двоих работников ты вывел из строя, но спешу тебе сообщить, что сегодня в третью смену ты будешь "занаряжен" на работу. Выходить не нужно, к тебе сюда принесут работу, так что, не сделаешь нормы, продлю тебе срок пребывания в карцере. И зло ухмыляясь вышел.
Сидя у себя в кабинете Глинский уже отчитывал смену контролеров, принимавших Крутова в тюрьму.
- Где ваши глаза были, недоноски! Как он мог пронести режущие пластины?
-Товарищ подполковник, мы самым тщательным образом осматривали его самого и вещи. Даже заставляли его присесть раз десять. Ну, не мог он протащить в камеру "заточки".
-А это что по вашему? Хрен на постном масле! - Бросил он на стол две заточенные монеты.
Контролерам так и не удалось объяснить начальству, как все – таки вор пронес в камеру острые предметы.
Крут лежал с закрытыми глазами, боясь, лишний раз сделать движение, по всему телу невыносимо пробегала боль. Особенно болела голова с правой стороны. Он нащупал большую шишку, следствие удара кружкой. Одно его успокаивало, еще три пуговицы находились на месте, видно менты в "запарке" не успели раскусить его. Он скрутил пуговицы, освободив их от затвердевшего теста. Осмотрел всю камеру. Железный стол, видно вделанный в бетонный пол, такая же табуретка. Нары пристегнуты.
Протянул руку и стал запихивать одну из пластин между уголком нар. Долго не мог найти щель, но, в конце концов загнал монету. Вторую положил в самый угол на пол. Третью сунул в карман куртки. Знал, что скоро менты прибудут со шмоном.
Глинский повертев в руках круглые заточки, пристально вгляделся в них и его озарило. Он тут же нажал кнопку звонка. Подполковник протянул вошедшему прапорщику монету и спросил:
-На что похоже? Тот повертел ее в руке и заметив две дырки, сказал:
- Да вроде, как на пуговицу.
-Так что ж ты стоишь здесь, а не наводишь шмон у этого вора. Ну- ка быстро к нему, и переверните мне все там верх дном, но остальные пуговицы чтобы лежали у меня на столе.
Крут вовремя спрятал пуговицы. Дверь моментально открылась и его первым делом раздели до трусов, сняв с него даже майку. Превознемогая боль он вышел в коридор. Смена перетрясла всю одежду и обнаружила еще одну заточку, в кармане штанов другую нашли в углу на полу.
Его били, допытывались, где еще одна пуговица. Состояние и вид избитого арестанта нисколько не смущал "чертей" из "адской" тюрьмы. Сколько через этих "воспитателей" прошло заключенных, можно было только догадываться. Крутова снова забросили в камеру и оставили в раздетом виде на ледяном полу.
Глинский остался доволен осмотром карцера, но пожурил контролеров за то, что не нашли последней заточки. "Хотя",- как рассудил он, она могла оторваться и во время драки. Но осмотр прессхаты ничего на дал – пуговица, как сквозь землю провалилась.
После отбоя отстегнули нары и Круту закинули матрац и одеяло со сплющенной подушкой. Он с блаженством упал на нары и провалился в сон. Проснулся, вспомнил, что с ним произошло и, первым делом нащупал монету между уголком нар. Долго не мог выцарапать ее из щели и наконец – то вытащил.
Заложил за щеку и задремал. Очнулся от того, что кто – то выхватив из под его головы подушку, принялся душить его. Руки у Крута были накаченные, недаром он во Владимировском централе делал по сотне отжиманий. Как ни странно, но боли в своем теле он не почувствовал. Схватил за запястья напавшего на него и что есть силы отшвырнул того в сторону. Им оказался Лось, он ударился боком об угол железного стола и закрутился юлой от боли. Второй заключенный попытался ударить Крута каким – то предметом, напоминающим палку, но вор парировал удал рукой. Сергей моментально схватил себя за щеку и зажав монету в пальцах правой руки со всего размаху удалил Лося в область шеи. Тот сначала не понял в чем дело. Но когда догадался, что ему располосовали горло, с диким рычание кинулся вон из камеры. За ним последовал и другой. Контролеры решили добить вора и втроем ввалились в карцер. Крут гаркнул на них:
-Ну что, мусарня драная, крови моей захотели? На - те! И полоснул себя заточкой по венам. Развалилось пока еще обескровленное мясо. Тут же следом фонтанчик крови брызнул из раны. Крут неистово бил себя по руке. Затем полоснул по груди от плеча сверху вниз. Даже повидавшие на своем веку всякого, охранники оторопев отступили назад. Никому не хотелось стать жертвой разъяренного заключенного.
Крут стоял и зловеще улыбался. Он наслаждался тем, как эти упыри при виде его крови испугались и продолжали бездействовать. Он сделал шаг к ним, но дорогу ему преградил большого роста капитан. Тот размахнулся и ударил вора по голове дубинкой. Сергей сделал еще один шаг и как подкошенный рухнул без сознания лицом вниз.

Александр Теущаков

Вор в законе отомщен. Две мокрухи Сереги Крута.

Серега Крут, которому Аркан поручил найти опера Ефремова, сначала попытался разыскать майора Кузнецова и выяснить у него все обстоятельства, связанные с бунтом в зоне, но сделать это оказалось невозможным. Майор, отстраненный от работы, на время служебного расследования уехал из города, и где теперь его искать, оставалось загадкой.
Тогда Крут, решил применить другую тактику.
Еще во время слежки за Ефремовым, ему естественно было известно, где проживал оперативник. Переодевшись в форму старшего лейтенанта милиции и имея поддельное удостоверение Крут, посетил квартиру майора.
Изменив свое лицо при помощи грима и парика, он выбрал вечернее время и застал дома женщину, которая представилась ему женой Ефремова. Отсутствие опера, было на руку Круту, и он назвался другом оперативника и был весьма удивлен, что его "друг", которого он давно не видел, лежит в больнице.
Серега Крут, жулик со стажем, в прошлом имел уже две ходки на зоны, он тоже, что и Аркан разбирался неплохо в людях и по натуре, был артистичной, незаурядной личностью. Недаром кореша его назвали "спецом" своего дела. Он мог легко и быстро втереться в доверие к человеку и поиметь того в последствии, как ему заблагорассудится.
В нем пропадал театральный талант, постепенно перетекший в криминальный.
Попасть в больницу без направления, было делом трудным, но возможным. Крутов, решил записаться на прием к врачу - специалисту, планируя проконсультироваться у него об истинном состоянии своего здоровья.
Его встретил в своем кабинете, зам. начальника больницы.
Сергей Крутов, показав свое удостоверение врачу, в котором он был вписан, как Севастьянов Олег Петрович, представился инспектором оперативной части районного ОВД. Рассказал свою историю, что был ранен в ногу особо опасным преступником при его задержании, ранение теперь время от времени дает о себе знать.
На самом деле так оно и было, убегая от оперов, на одном из жилмассивов, он был подстрелен милиционером в ногу. Кенты не бросили своего друга и, затащив в "Москвич", скрылись с места преступления. Пуля прошла навылет под коленным суставом и слегка задела кость, он долго ходил, прихрамывая к одной знакомой бабке, которая, так сказать "поставила его на ноги".
Доктор осмотрел бывшую рану старлея и посоветовал тому, сходить в поликлинику и взять направление на лечение, попасть суда, в эту больницу, просто так, было трудно.
Пятнадцать минут приятной беседы с врачом дали положительный результат. Договорились о сумме материального вознаграждения, которое в скором времени перекочует из кармана Крута в стол к замначальника больницы.
И здесь блат делал свое дело. Через три дня, сдав анализы прямо в больнице, Крут лег в палату терапевтического отделения. Без труда он прошел в хирургическое отделение и, умасливая приятными разговорами дежурную сестричку смог заглянуть в регистрационный журнал, где и обнаружил фамилию разыскиваемого опера.
Как позже выяснил Крутов, ранение Ефремов получил в грудь серьезное, пуля застряла в левом легком, едва не задев в сердце, так, что, прими Карзубый маленькую поправочку чуть ниже и левее, не лежать бы сейчас куму в светлой палате, а кормить червей на погосте.
Но ради последнего и пришел суда, Серега Крут.
В четырехместной палате, кроме майора, лежали еще двое, один уже готовился к выписке, а другого по всей вероятности должны были со дня на день перевести в терапию.
Крутов не показывался на людях, мало ли потом будет свидетелей. Он еще раз посетил, уже знакомую ему медсестру и прошелся по коридору хирургического отделения, заглянув невзначай в палату Ефремова.
Майору, сделавшему операцию, сняли дренажные трубки, и он потихоньку уже вставал с кровати. Унизительное это дело, когда молоденькая медсестра подсовывает под него утку и заправляет в нее его достоинство. Теперь он уже сам может выходить в туалет, тихо шаркая ногами, передвигая их по стариковски. Состояние его было, скажем неважным. Больше всего Ефремов боялся кашля, который отдавался болью в груди и во всех ослабленных мышцах.
Курильщиком он был заядлым, после операции ему еще не так хотелось затянуться сигаретой, но когда увидел мужиков, втихушечку куривших в туалете, попросил сделать пару затяжек. Блаженство разлилось рекой по всему его телу, туман поплыл в голове, обволакивая разум. Больной, давший ему покурить, заулыбался и сказал:
–Что, дружок, цепляет, как будто марихуаны покурил.
–Да, уж, - затягиваясь со смаком, только и произнес майор.
Курить больным в помещении отделения, и в туалете, было строго запрещено, потому курильщики прятались, кто, где может, некоторые, покрепче, выходили на улицу.
Хирург, он же и зав. отделением был строгим человеком, и потому испытывать судьбу больные не решались.
Однажды, Ефремов, имея при себе пачку сигарет, искал место, где бы ему пристроиться покурить.
Днем в туалете, нельзя, идти вниз по лестнице с третьего этажа он еще не мог и тут к нему подошел парень в больничном халате и потянул его за рукав:
–Пойдем, брат, потянем по сигаретке, у меня есть место хитрое.
И в правду, рядом с дверью туалета, была следующая дверь, в ванную комнату, которую незнакомец открыл ключом.
–У меня сестричка знакомая, так я здесь потихоньку один покуриваю.
Майор обрадовался такому случаю, что можно отвести душу и последовал за парнем, благо в коридоре никого их начальства не было и начался тихий час.
Парнем, оказавшим услугу Ефремову, оказался Серега Крут.
Пролежав полторы недели в больнице, он освоился и начал обдумывать способы, как ему подобраться к майору. Внимательно понаблюдав за ним с неделю, Крут подбил "клинья" к симпатичной медсестре и однажды в ее дежурство они уединились в ординаторском кабинете.
Крут обворожил и заласкал девушку, и та, поддавшись сладострастному порыву, не отказала ему в близости.
Оставив Сергея ненадолго одного в ординаторской, заперев дверь на ключ, она пошла, делать ночной обход. Крут тем временем, уже снимал слепок со снятого со связки ключа, от двери ванной комнаты.
Расчет Крута был прост, медсестра при всем раскладе не захочет потом давать против себя показания и будет молчать в отношении его – Крута. Да и завбольницы, взяв на лапу, тоже будет помалкивать, зачем ему терять такое тепленькое место.
А остальное было дело техники. Приготовив шелковый шнурок, оборудованный на концах удобными резиновыми ручками, он намеревался применить знаменитую "Златоустовскую удавку" затянув петлю на горле опера.
И вот, они вдвоем стояли и курили средь бела дня в небольшой ванной комнате. Разговор шел легкий, ни к чему не обязывающий.
Если со стороны обратить внимание, то - встретились два служащих из одной системы МВД, слегка перебрали в памяти некоторые события, и майор заострил внимание на своей трагедии. Он рассказал Круту про бунт, который, по его словам возглавил один зэк, "мразь", который был причислен к ворам в законе.
Рассказал, как в его стреляли с окна второго этажа, из захваченного зэками автомата, и что кроме его зацепило легонько еще одного офицера, как он обрадовался после операции, когда ему сообщили, что Дронов и его сотоварищи были уничтожены меткими выстрелами снайпера.
Крутов внимательно слушал опера и подавлял в себе закипающую волну ненависти, он слушал этого мента и вспоминал Леху Дрона, с которым он буквально две недели назад сидел в бытовке на объекте и разговаривал. Классный был парняга, этот Дрон, бесстрашный и волевой.
"Почту за честь, отомстить за него и удавить этого ублюдка", - подумал, про себя Крут, а вслух спросил у майора:
–А как звали, этого вора?
–Дронов его фамилия, кормит червей теперь, мразь отпетая… Он резко смолк на последнем слове. Удар кулаком пришелся ему в солнечное сплетение, отозвавшись по всему телу острой, нестерпимой болью.
- Привет тебе от Дрона, с того света,- произнес Крут.
Опер так и не смог сделать вздох, крепкие руки Крута мгновенно затянули петлю удавки на шее Ефремова. Корчившись от боли, и нехватки кислорода он хрипел.
Постепенно тело его расслабилось и, в конце концов обмякло. Крут со знанием дела, обтер все вещи вокруг, к которым бы он мог прикоснуться, надел резиновые перчатки и достал из кармана своего халата тряпочку. Развернув ее, он взял бумажку, расправил ее и положил на грудь опера.
" Так будет с каждым, кто посягнет на жизнь вора в законе, " - гласили строки в записке.
Крут прислушался. Был тихий час, все больные спали, сестрички находились в процедурном кабинете. Он тихо вышел, закрыл дверь на ключ и спустился по парадной лестнице с третьего этажа. Зашел в свое отделение, где лежал, взял приготовленную одежду и, переодевшись, вышел на улицу. Прошел по усыпанной щебенкой аллее до хоздвора, прикрывшись листвой от насаженных вдоль забора деревьев, перепрыгнул забор, огораживаемый территорию больницы. Он заранее освободил проход от колючей проволоки.
По ту сторону забора его уже ждали кореша в легковой машине.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите трогаться! - со смехом произнес Леший, - ну, как все прошло?
– Разрешаю, рядовой Леший, трогай! Все окей!
И машина рванулась с места, поднимая клубы пыли, понеслась в направлении главной магистрали.
Это было второе дело на счету Крута, первое свое убийство он совершил в одном из лагерей, где отбывал срок на строгом режиме.
Он никогда не забудет завхоза отряда, который яро помогал администрации колонии "перевоспитывать" заключенных, мало того, тот по всякому поводу писал докладные записки начальству, по которым заключенных сажали в изолятор и в БУР.
Завхоз втайне от начальства занимался барышничеством, торговал чаем, водкой, "планом" и прочими запрещенными предметами, а может и не тайно? Обычно такие мрази, человеком то его назвать, язык не поворачивается, имеют своих покровителей от лица администрации, которые имеют доход с поставок и продаж.
Просто Крут этого не знал, но понимал только одно, что вся братва стонала под игом этого перевертыша. Говорили, он сам родом с Алтайского края, бывший блатной, а потому знавший всю подноготною о тюремном мире.
Как-то, он круто проигрался в карты, в пылу азарта не рассчитал свои возможности.
Еще до того, как надеть повязку, он был ушлым пройдохой, за что его даже свои близкие знакомые недолюбливали.
Конечно, проигрыши бывали и раньше, но до поры до времени ему помогала братва, рассчитываться по долгам. Но на сей раз проигрыш был очень крупный, и вместо того, чтобы искать пути расчета с выигравшим каталой, он просто сдал его кумовьям.
Опера поощряли переход блатных из одной касты в другую, т.е. принимали с радостью бывших блатных, понимая, что деваться им некуда, как только сдавать своих и помогать администрации. В принципе это и была одна из ломок отрицательно настроенных зэков в зоновских условиях. Многие опера специально держали такую ситуацию под контролем, не сажая в Шизо за игру в карты, а когда назревал скандал между блатными, кумовья находили слабого по духу и способствовали его быстрейшему переходу в лагерь активистов.
Такой кадр ценился, он много мог впоследствии рассказать о внутренних зоновских сходках, о лицах, готовящих побег, и в целом об уголовной обстановке в зоне.
Конкретно Круту часто перепадало от ссученного Рябого, так звали завхоза, он постоянно писал на него докладные, за то, что он отлынивал от работы.
Да таких ущемленных в отряде было большинство.
Последним писком беспредела Рябого, была подлость, циничная гадость, вызвавшая внутреннее возмущение многих заключенных.
К одному пацану приехал на личное свидание больной отец, у того была сумма денег, запрятанная в продукты питания. Каким боком завхоз узнал об этом, осталось тайной, наверное, у него были свои источники информации, раз он оказался в курсе дел заключенных.
Режимники внезапно нагрянули в комнату свидания и произвели шмон, деньги нашли, отца естественно выпроводили, а сына сразу же отправили на пятнадцать суток в Шизо. Но когда его вели в изолятор, он многого наговорил лишнего в адрес ментов и козлов, потому хозяин посадил его в Бур. Посаженным в БУР оказался корешем Крута и соответственно, половина денег предназначалась Сереге.
Когда немного утих скандал и стал известен виновник этой истории, Крут решил, что больше терпеть такую мразь в отряде, нет смысла. Следующим может оказаться он, или еще кто-то из братвы.
Крут долго готовился к акции, никому ничего не говорил, одному было сподручнее.
В отряде, на втором этаже находился маленький коридор, из которого по разные стороны располагались две двери, ведущие в спальные секции.
Вечером, когда производился отбой, завхоз выходил в коридор и выключал свет в секциях, правда оставляя гореть тусклые ночники.
В этот раз свет погас полностью, Рябой вышел в коридор, и помещение отряда погрузилось во тьму. Никто ничего не заметил, но с коридора доносились не членораздельные звуки.
Вопль ночного дежурного раздался по истечении пятнадцати минут, после того, как погас свет, он поднимался наверх с первого этажа.
Когда включили свет, то увидели Рябого, лежащего в луже собственной крови. На шее у него тянулся рваный, окровавленный след, горло было перерезано.
Опера и режимники так и не смогли по горячим следам найти убийцу завхоза.
Спустя месяцы об этом случае уже стали забывать, но только не забывали об этом активисты, либо они ходили по несколько человек, либо уже так не борзели, особенно когда им нет-нет, да напоминали о приговоре, вынесенном, тайным мстителем.
Круту лестно было слушать от братвы и мужиков, когда они отзывались о таинственном исполнителе, как о благородном и бесстрашном босяке.
Вот и в этот раз, как он сам считал, ему выпала благородная миссия удалить с белого света ползучую тварь, в образе деспотичного зоновского опера.
Он только мог догадываться, какие беспрецедентные меры предпримут розыскники, переворачивая все кверху дном.
Аркан, был очень доволен прошедшей акцией. Репутация Крута, резко возросла в глазах вора, теперь он точно знал, что рядом с ним находится такой человек, которому бы он мог доверить многое.
На случай, если все-таки опера пойдут по верному следу, Аркан организовал командировку Сереге Круту в Ташкент, к своим корешам, а заодно и опытом обменяться. Заручившись поддержкой других воров в законе, Аркан объявил, что Серега Крут будет три года ходить в положняках, по истечении этих лет его, при поддержке воров, на сходке коронуют и объявят вором в законе.

Бунт в зоне

Выкладываю четыре главы из книги.
Предупреждаю, что бунт на самом деле был в 1977г. в августе в г. Новосибирске в ИТК-2. По Сводкам ФСИН не числится, а значит засекречен. Описываю все в литературном стиле и кое-что выдумал и добавил по смыслу.
Полностью книгу можно прочесть бесплатно на: http://www.proza.ru/avtor/alexshukin Название книги "Путь Черной молнии"


ВОССТАНИЕ ИЛИ БУНТ?

Сашка с пацанами, стоял и прислушивался к выкрикам, доносившимся со стороны плаца и ожидая сигнала к началу штурма изолятора.
Но в этот момент входная дверь распахнулась, и его взору предстал не кто иной, как сам Пархатый, с напиравшей сзади толпой других зэков.
Мгновенно оценив обстановку, Воробей знаком руки подозвал своих пацанов к двери изолятора и обратился к арестантам:
– Пацаны, соблюдаем спокойствие, сейчас все идем на плац, там Дрон предъявляет ультиматум ментам, мы сами хотели вас освободить с минуты на минуту, вот видите, и трубу приготовили.
– Четы, Воробей, какой плац?- Произнес Пархатый, - ты чё не врубаешься, мы свободу себе добыли, а ты нам "на плац".
-Так Дрон сказал, смотрите, вон вся зона на плацу собралась, - перебил его Сашка.
– Пацаны,- крикнул Рыжков - Они чё в натуре, ноты попутали здесь в зоне? Жека оглянулся на остальных освобожденных, как бы ища у них поддержки.
–Остынь, Пархатый, - осадил его кряжистый здоровяк, это был семьянин Симуты, Серега Сокол, - Раз братва так решила, значит идем на плац, а ты Пархатый выше планки не прыгай, знай, свое стойло, с тобой еще разборы не закончились.
Жека взбеленился:
–Вы чё, пацаны, я же первый мента прессанул и вас всех выпустил,- с обидой в голосе произнес он.
–Да ладно Пархатый, не мети пургу, айда на плац к братве, - подтолкнул его кто-то из братвы и толпа заключенных, только что вырвавшаяся из изолятора направилась на центральный плац.
Они подошли к основному скоплению заключенных и вклинились в толпу.
–Мужики, дай дорогу каторжанам из БУРа. Все стали расступаться, давая пройти освобожденным узникам.
–Ооооо! Кого я вижу! - Воскликнул Васька Симута, увидев Сокола и ос-тальных арестантов с Шизо. Они горячо побратались, соскучившись после четырех месяцев БУРа.
Дрон, наконец, закончил читать и обратил внимание на пополнение, он поздоровался с ними. Вор, чувствовал по обстановке, что может произойти стычка между освобожденными и ментами, потому "цинканул глазами " своим подручным и вступил в разговор:
–Вы немного тут припозднились, - обратился он к пацанам с веселыми нотками в словах.
–Короче, вот бумаги, - и Дрон протянул их полковнику. - Мы ждем ровно два часа, на рассмотрение и решение наших требований.
–Дронов, ты же прекрасно понимаешь, что здесь есть такие пункты, исполнение которых не в нашей компетенции,- сказал полковник.
–Вот мы и будем ждать два часа, чтобы вы вызвали сюда прокурора по надзору и начальника Управы, а все остальное порешаем с тобой.
Начальник колонии встревожено посмотрел на заключенных, которые, только что покинули изолятор.
–А где смена контролеров? Что вы с ними сделали? обратился он к заключенным, вырвавшимся из ПКТ.
–А мы с ними поменялись местами, - выступил вперед Пархатый, - правда, они не хотели, но мы их культурно попросили об этом, - издевкой продолжил он.
–Что значит, попросили, - еще больше взволновался полковник, - вы что, их... Что с ними?
–Да живые они, живые! Только малость помятые, что с них убудет, шкуры то у вас крепкие,- осужденные вокруг засмеялись.
Стоявший рядом, Кузнецов проговорил:
–Мужики, отпустите их, не берите грех на душу, они ведь при исполнении.
–Да вы посмотрите на них, - вмешался Сибирский, - значит мусорам нас втаптывать в грязь - не грех, а как справедливо вас раскачать, так это грех... Это ты сам придумал? А, мусор. Я тебя готов прямо здесь на части порвать, за твое зловоние из пасти.
Осужденные зароптали, зашумели.
Дрону был необходим тайм-аут, и он решил всеже выполнить свою миссию до конца.
–Общем так, вы сейчас сваливаете отсюда и пока не предложите что-нибудь дельное, к нам не суйтесь. Попытаетесь взять штурмом зону, мы выставим головы ваших сослуживцев и каждый час будем выдавать вам активистов, в распотрошенном виде.
Молите Бога, что мы еще вас отпускаем, так как вы взяли на себя роль парламентеров, а то сидеть вам вместе со своими прапорами. За ваши козни и преступления, вас бы сейчас без суда и следствия... Мужики, пропустите их, пусть думают над нашими словами. И под громкое улюлюканье и всякого рода гадости, начальство колонии было вынуждено убираться с территории зоны.

Итак, изолятор был освобожден.
Штаб, где раньше располагались ДПНК и смена контролеров - опустел.
К лейтенанту и прапорщику, что были брошены в камеры и заперты, добавилось еще двое прапоров, взятых в промзоне.
Всех вольнонаемных сотрудников сопроводили до вахты и отдали в руки администрации. Сформированные отряды осужденных распределили по всему периметру обеих зон, жилой и производственной.
Особое внимание уделялось въездным воротам, которые, общими усилиями начали заваливать разным хламом, образуя баррикады. Сносили туда двухъярусные шконки, забрасывали деревянными тумбочками, которые в случае штурма должны будут поджечь.
За всеми действиями следил блаткомитет зоны.
Дрон и вся лагерная братия заняли бывшее помещение штаба и оттуда давали указания всем заключенным. Посыльные бегали по отрядам и местам скопления восставших и отдавали распоряжения. Отряды делились на бригады, бригады разбивались на звенья, во главе каждого уже стоял, назначенный заранее пацан или крепкий, имевший среди зэков авторитет-мужик.
Такой, к примеру, как Матвей из шестнадцатого, или Макар, из второго отряда.
На входе в столовую стояли крепкие "бойцы" и без особой надобности никого туда не пускали, еще неизвестно, сколько времени зоне придется сдерживать осаду ментов, а продуктов на складе было не так уж и много.
По указанию блаткомитета, на кухню стаскивались все продукты, которые удалось собрать в общак.
Понимая обстановку, мужики сами подходили и сдавали продукты, кто что мог, и такая солидарность радовала всех.
В такой момент "неприятели" забывали о своих распрях, старались встать бок обок.
Даже "обиженные", и те сплотились в небольшие группы и тоже хотели принимать участие в неповиновении.
Кто утром был лоялен к восставшим, то к вечеру был уже в их рядах.
Ужинали также, поотрядно, повара постарались на славу, приготовили отменный ужин и что самое главное, всем осужденным, которые приняли активное участие в неповиновении, было налито по сто грамм водки, которая, общими усилиями была завезена с объекта и поставлялась в зону по другим каналам.
Дрон с пацанами не знал покоя, они обходили посты осужденных и меняли позиции.
Два часа, данные на принятие решения, уже прошли, когда группа осужденных подошла к вахте и криками стали вызывать начальство, надеясь, что кто-то выйдет им навстречу.
За забором, с другой стороны, раздался звук вещания мегафона, и голосом начальника колонии было заявлено:
–Граждане осужденные! Немедленно прекратите неповиновение, зона со всех сторон окружена солдатами внутренних войск, мы даем вам последний шанс сложить все имеющееся у вас оружие и выйти на плац, на всеобщее построение.
Освободите наших сотрудников немедленно. Выведите актив зоны из первого отряда и передайте их в наши руки.
В противном случае мы будем вынуждены начать штурм!
Дрон сложил несколько газет в рупор и, выждав, когда мегафон смолкнет, выкрикнул:
–А как же наши требования и твое слово офицера? Что, сволочь, прохлявил свое слово? Так знай - мы с мразями, запятнавшими свою честь, переговоры не ведем, начинайте, мы вас достойно встретим.



ПЕРЕД НАЧАЛОМ ШТУРМА

За два с лишним часа передышки, что получили и начальство колонии и сами заключенные, администрация время не теряла. Были вызваны специальные воинские подразделения по укрощению бунтов и восстаний, к зоне подтянуты бойцы внутренних войск. Кругом рассредоточились БТРы и военные машины, крытые брезентом.
Колыхались ряды бойцов в форменном обмундировании, в касках на головах, с большими щитами в руках, вооруженные дубинками и саперными лопатками. На некоторых крышах бронетехники расположились автоматчики.
Все ждали приказа из Москвы. Только в высших кабинетах принимались решения стрелять в осужденных или брать штурмом зону, без единого выстрела.
Областное Управление Исправительно-Трудовых учреждений ожидало приказа из столицы и не пыталось прислушиваться к предостережениям лагерного начальства.
В руках заключенных находились заложники, и в случае штурма они грозились уничтожить их.
–Все это тактический ход главарей, взбунтовавших всех зэков, - рассуждал начальник Управления Зыков, - они ни за что не пойдут на этот шаг, бунтовщики прекрасно знают, что получат "вышку "(смертный приговор) если лишат жизни наших сотрудников. Атаковать будем сразу, с двух ворот, жилой и производственной зон, предупредить механиков - водителей бульдозеров, в случае поджога или возникшей угрозе безопасности их жизни, не медленно покинуть кабину машины.
Водители расчистят путь бульдозерами. Следом за тракторами пойдут пожарные машины и попытаются разогнать весь этот сброд водометами, затем в зону войдут спецподразделения внутренних войск.
Будьте уверены, как только начнется штурм, эти сволочи, сами попадают "ниц" Разрешаю применять все технические средства, вплоть до саперных лопаток.
Огнестрельное оружие не применять, даже в исключительных случаях, если возникнет прямая угроза жизни солдат или сотрудников учреждения, то применять оружие, только в целях устрашения и стрелять поверх голов.
–Товарищ генерал,- обратился к начальнику Управления, подбежавший офицер, - Москва на связи. Генерал прошел в крытую штабную машину и выслушал по телефону приказания. Он вышел из фургона и был окружен, по виду нетерпеливо, ожидающих его, группой офицеров.
–Москва не дала "добро" на применение оружия. Будем действовать по плану.
Были отданы распоряжения, о направлении в зону опасности военных вертолетов, которые будут барражировать над колонией и освещать ход событий. Также были воздвигнуты переносные вышки, на которых расположили мощные прожектора.
Планировали управиться с бунтовщиками за одну ночь, хотя высказывались мнения, что операцию стоит проводить пока еще не стемнело. Под покровом ночи заключенные могут проскользнуть через заслоны военных.
–Товарищ генерал, - обратился к начальнику управления Серебров, - может попробовать еще раз образумить заключенных, ведь у них заложники.
–Да пугают они нас, полковник, как только наши бойцы ворвутся в зону, они первым делом займут здание изолятора.
К начальству подошел офицер в звании майора и по факту наблюдения, доложил обстановку в колонии.
–Товарищ генерал, нами выставлены наблюдательные посты и в ходе наблюдения удалось увидеть передвижения осужденных, они интенсивно готовятся к отражению штурма.
Среди взбунтовавшихся имеются отдельные группы, которые вооружены самодельными заточками и железными прутами, все подходы к воротам забаррикадированы, волнений и погромов в колонии не происходит.
Выслушав доклад офицера, генерал спросил стоявшего рядом Сереброва:
–Полковник, ты говорил, что бунтом управляет какой-то авторитет.
–Да товарищ генерал, осужденный Дронов является признанным среди блатных вором в законе.
–И ты мне только сейчас об этом говоришь! Что за абсурд ты несешь, полковник? Как вор в законе мог обосноваться в твоей колонии?
–Руководством колонии было направлено в Управление прошение о переводе Дронова в другое, более жесткое учреждение, оперативного ответа не последовало.
Мы содержали его в Шизо, но по ошибке оперчасти его выпустили в зону, - виноваты товарищ генерал, не усмотрели.
–Ну, полковник, моли Бога, чтобы все прошло бескровно, в противном случае я вас самих посажу на эти нары.

Ни одна душа не ведала, какие приготовления шли за стенами колонии, но только несколько человек отдавали себе отчет, в том, что ждут заключенных, тяжелые испытания.
Сергей Ирощенко служивший некогда офицером в войсковой разведке и Игорь Каленый отдавший три года Родине в спецвойсках, все они предвидели, и даже точно предполагали, когда закончится бунт и могли дать полный расклад всего сценария. Одного только они не могли знать, это - с какой жестокостью государство готово подавить бунт.
Алексею Дронову приходилось слышать о разного рода бунтах и даже участвовать в одном из них, но это были, скорее всего, "танцы" на плацу, напоминающие о вольностях расшумевшейся молодежи.
То, что ожидало их в этой колонии, это ни с чем не сравнить, по крайней мере, за последние годы правления Кремля. По сценарию обеих, противоборствующих сторон, здесь должно произойдет настоящее побоище.
Конечно, вор не мог знать, как поведут себя многие из заключенных, одно дело, когда теоретически лезешь напролом, сметая все на своем пути, но когда восставшим преградят дорогу сотни, хорошо вооруженных военных, здесь есть о чем призадуматься и мысленно попрощаться с белым светом.
Его мысли прервали пришедшие из промзоны мужики, они принесли несколько ящиков хорошо заточенных штырей. В других ящиках находились "ежи", остро заточенные прутки из железа и сваренные между собой, по форме напоминавшие фронтовые ежи, которые применяли в обороне против танков. Это сварщики постарались выполнить Дроновский заказ в срок, ему подсказал изготовить их Игорь Каленый.
Каждая группа, которая находилась в дозоре, получила бутылки с бензином, при прорыве и попытке разгрести баррикады, эта группа должна закидать технику и бойцов "зажигалками".
В бывшем штабе, на втором этаже собралось десятка три заключенных, это был костяк восставших.
В штаб также пришли незнакомые Дрону заключенные, их привели Карзубый и Каленый.
Игорь имел особое чутье на таких ребят, как он сам и потому доверял бывшим солдатам, которые в свое время служили отчизне и были обучены кое-чему.
Ирощенко был исполнительным, как служивый и то, что руки его были, как тиски, об этом Дрон тоже знал, по тому, как быстро и умело он расправились с Равилем.
Как Семченко Игорь (Каленый) метал ножи, не знал никто, даже Дрон.
Когда, в свое время Колдуну потребовались надежные и крепкие бойцы, и хранители зоновской казны, он не задумываясь, предложил Карзубого, бывшего офицера войсковой разведки. Колдун еще был удивлен, как это власти заперли бывшего офицера в зону с обыкновенными уголовниками.
Сергей рассказал ему свою историю, что в армии избил подонка – офицера, который был случайным человеком на службе. Сергея разжаловали и отдали под суд, намериваясь направить его в зону для бывших военнослужащих. После суда в тюрьме Ирощенко заступился за парнишку – подследственного и избил наглых урок, а за одно и двух сотрудников тюрьмы, пытавшихся ударить Сергея, за что получил новый срок, но режим ему оставили общий и направили в колонию с общим режимом содержания.
Колдун долго отстаивал на сходке бывшего офицера - лейтенанта, ведь по тюремным законам, тот кто, служил Родине, не имел право подходить близко к общакам.
Но этот был - просто исполнительной машиной, к тому же справедливым, честным и неподкупным человеком. Колдун оказался прав, Карзубый подтянул к себе еще несколько таких же, как он, слегка странноватого на вид, Каленого, некогда слегка контуженного в армии, но исполнительного и надежного.
Еще человек пять, стопроцентных удальцов, которые и были назначены охранять зоновский и отрядные общаки.
Теперь они все вместе составляли "боевой" отряд по охране блаткомитета и являлись самыми опытными бойцами, в эту команду включили Воробья и еще несколько толковых и крепких пацанов.
Дрон уже забыл, когда по настоящему отдыхал, он валился с ног от усталости. С минуту на минуту менты могут развернуть полномасштабные действия, а чем их можно встретить по- настоящему. Бутылками с бензином, палками, штырями да арматурами. Он обратился с вопросом к Карзубому:
–Серега, как ты думаешь, мусора будут вооружены, когда пойдут на штурм?
–Смотря кого ты, называешь мусорами, если военные подразделения, хорошо обученные солдаты, то это уже не менты, а внутренние войска. Первые пойдут со щитами и дубинками, да с саперными лопатками, в запасе имея химические средства, потом уже по мере надобности, автоматчики. А что спросил? Думаешь, стрелять будут?
–Хотелось бы надеяться, что не будут. Да, я вот о чем подумал, если наша буза перерастет в настоящее, кровавое месиво, то так или иначе придется мусоров валить, вот я и думаю, если они при оружии будут, забрать у них стволы и побольше их гадов покрошить.
Мне Карзубый, добавка к сроку не светит, здесь зеленкой лоб намажут стопроцентно. Живым я им не сдамся, эти упыри уготовили мне несладкое будущее. Слышал про беспредельные крытки?
–Да нет, не приходилось.
–Это тюрьмы, где ломают воров, и тех отрицал, которые не идут на поводу у властей. Есть одна, это Елецкий централ, куда загнали Колдуна.
–Об этой я слышал, у нас пацаны с этой тюрьмы приходили, рассказывали.
–А ты знаешь, что Колдуна сломали, там, в крытой, его опера в прессхату кинули к козлам.
–Нет, об этом и речи не было. А что с ним сталось? Опустили?
–В этом плане, нет, но вот все, что он отрицал, для Колдуна осталось в прошлом,- Дрон тяжело вздохнул, - я Серега с этим жить не смогу, так уж лучше я побольше мусоров за собой утащу, чем дать им повод плясать на мне. Вы сами смотрите, - обратился он ко всем присутствовавшим,- если в вас злости на ментов много, бейте их, но помните одно, в каждом нормальном пацане есть дух, кто не пал духом, того и сам черт уважает, а менты они и есть - черти.
Сколько бы они нас не ломали, все равно им придется, когда- нибудь отвечать за свои действия.
Дрон подозвал Воробья и всех, кто присутствовал в комнате и с напутствием обратился к ним:
–Общем так, братва,- с зажигательной речью обратился он ко всем присутствующим, - долго говорить не буду, если вы хотите в будущем жить по-человечески, значит, боритесь за свои права, не гните спины перед властями, добивайтесь своего, нам по закону много чего полагается, вот только цепь нам укоротили, не дотянуться до справедливости. Сейчас мы порвали эту цепь и хоть на миг почувствовали себя свободными.
Тяжело полувольному человеку чувствовать, что скоро на него снова наденут оковы, сегодня у многих из вас определится дальнейшая судьба.
Кого не сломят, те все равно будут на коне, а те, кто окажется слабыми духом, с собачьей покорностью подставят свою шею для ментовского ошейника. Так желаю вам, после событий, которые сегодня произойдут, жить по совести, по справедливости.
Я с многими вещами не согласен, которые происходят с нынешними ворами, нас не так уж и много и не все радеют за воровскую идею. Пусть это называют по разному: борьба истинных воров с Польскими ворами или с суками, кому как будет удобно называть, все это было в прошлом. Если с этих войн воры вынесли с честью свое "ИМЯ", то значит, государству и его прихлебателям не удалось сломить наш дух.
Я знаю только одно, если за мной встали такие пацаны, как вы, и готовы пойти за мной хоть в огонь и в воду, я не вправе думать только о собственном "Я".
Сегодня я буду с вами до конца, и если нам посчастливится еще пожить на этом свете, я буду вами гордиться! – Решительно закончил он.
После этой речи, Дрону пришлось испытать и дружеские рукопожатия и похлопывания по плечу, но самый лучший жест исходил от Карзубого. Он подошел к Алексею и по братски обняв его, прижал к своей широкой груди. Когда Дрон взглянул ему в глаза, то увидел поблескивание, глаза Сереги увлажнились слезами, следом то же самое сделал и Сашка Воробей. Он с самого начала своего знакомства чувствовал к этому человеку свое истинное расположение.
После того как Леха высказался, Сашке к горлу подкатил комок, он едва себя сдерживал, чтобы не расчувствоваться, насколько уж Серега Карзубый казался крепче его и то не сдержал своих слез.




БАРРИКАДЫ В ОГНЕ

Кто-то из заключенных с первого этажа крикнул:
- Зовите Дрона и братву, начинается! Менты подогнали бульдозеры к воротам.
Стрелки на часах показывали одиннадцать вечера.
Дрон отдал распоряжения всем посыльным, чтобы поднимали все отряды и занимали свои места, согласно намеченному плану.
Сам вор с двумя десятками приближенных рванулись к центральным воротам. Сибирский и Симута со своими пацанами в промзону.
По всей зоне электричество было отключено. Подача воды тоже была прекращена. Видно власти надеялись на то, что появятся недовольные и ряды взбунтовавшихся заключенных расколются, но на порядок оказалось обратное, все высыпали на улицу и в темноте заметались тени от осужденных, освещенных дальними прожекторами.
Заскрежетали железные ворота, расширяя проход для проезда бульдозера.
Осужденные не толпились у ворот, а небольшими группами спрятались за углами зданий, которые располагались недалеко, по обеим сторонам въезда. Возле баррикады осталось человек десять.
Снова мегафон разорвал воздух своими призывами:
–Осужденные, последний раз просим прекратить всяческое сопротивление, выдайте нам заложников и мы обещаем, что в зону солдаты не войдут, в противном случае администрация колонии не ручается за вашу сохранность.
Мегафон смолк. Но через минуту вещание возобновилось:
–Дронов! С тобой говорит начальник Управления генерал Зыков. Даю тебе честное офицерское слово, что ты и твои сотоварищи в срочном порядке будут этапированы в СИЗО, физические меры к вам не будут применены. Еще раз говорю, я все возьму под собственный контроль, часть ваших требований мы постараемся выполнить. Передайте нам заложников, и мы обещаем, что в колонии не будет репрессий.
–Ага! Мерси! Мы уже сыты офицерскими обещаниями, спросите у хозяина зоны, который так легко пускает по ветру слово офицера,- выкрикивал Дрон,- мы вам не верим, ваша система не в состоянии исполнять законы, над вами тоже есть начальство, оно с вас точно спросит, за то, что довели заключенных до бунта.
–Это твои последние слова? Кто тебе дал такое право, говорить от имени всех,- раздался с другой стороны забора голос, но уже без мегафона.
–Да, начальник, последнее, а право у меня и у всех зэков одно – быть человеком, а не скотиной, ты сам подумай о матерях своих солдатиков, которых пускаешь на кровавую бойню, ты думаешь, мы их будем пряниками встречать.
–Все, Дронов прекращай свою болтовню, даю тебе и твоим головорезам пять минут, предупреждаю, если ты не сдашься, ты умоешься кровавыми слезами.
–Ну, чтож, как говорили фронтовики - получи фашист гранату! И Дрон сказал стоявшему рядом Каленому: - Давай Игореха, запускай! Тот держал в руках самодельный взрывпакет, начиненный серой, магнием и марганцовкой. Мало того, в ней присутствовала одна из серьезных начинок - фторопластовая мелкая крошка, можно сказать пыль. При совместном возгорании всех компонентов, фторопласт выделял едкий токсин, который попадая при вдыхании в горло, раздражал слизистую оболочку, человек начинал задыхаться.
Старая армейская смекалка подсказала Ирощенко выход из ситуации, пусть хотя бы менты предполагают, что у них имеются средства не только для защиты, но и для отражения атак.
Игорь чиркнул спичку и зажег фитиль бомбы, выждав пять секунд, он запустил пакет в сторону осаждающих. Над стоящими офицерами раздался оглушительный взрыв, сопровождающийся грандиозным малиновым фейерверком. Военные бросились в рассыпную, эффект неожиданности сработал, все кто попал в зону разрыва бомбы, получили дозу незабываемых ощущений, кашель раздирал горло до изнеможения. На промбазе тоже послышался звук взрыва, это Сибирский произвел подрыв бомбы.
Над зоной взметнулись осветительные ракеты, это был сигнал к началу штурма.
Взревели двигателя бульдозера и бронетехники, загрохотали гусеницы по асфальту.
Водитель приподнял лопату бульдозера и направил свою машину на баррикаду, но не успел он подъехать вплотную к загромождению, как с разных сторон к воротам метнулись заключенные, в руках они держали бутылки с зажигательной смесью. В темноте вспыхнули небольшие огоньки и полетели по направлению бульдозера. В сплошной горящий факел превратился трактор, водитель выскочил с кабины и в ужасе, что-то крича, кинулся прочь от пылающей машины.
По другую сторону ворот заревели пожарные сирены, и мощные струи воды обрушились на огонь. Это пожарные расчеты вступили в работу

Дрон кричал:
–Не суйтесь под брандспойты, отходите за угол здания, пусть они сольют воду. Карзубый, Каленый, будьте наготове, если пойдут пехотинцы, забрасывайте их горючим.
–Санек, - обратился он к Воробью, дави на педали, беги в промзону, подтягивайте мужиков. Мы здесь управимся. Но с промзоны уже бежал посыльный.
–Братва, трактор с ходу разметал наши баррикады.
–Так они что не подожгли его?- Спросил Воробей.
–Подожгли, но водила - дурень даже не вылез из трактора, похоже он там сгорел. Паренька трясло, наверно от чрезмерного возбуждения.
–Передайте Дрону, что нам удалось закидать солдат горючим и камнями. Больше они не суются, отошли назад,- едва отдышавшись, закончил посыльный.
Дрон услышав от Сашки эту новость, закричал во весь голос:
–Мужики, промзона отбила атаку чертей, дело теперь за нами.
Начиналась психологическая атака на бунтовщиков.
Со стороны свободы ударили автоматные и пулеметные очереди, но как видно били холостыми, потому как свиста и рикошета пуль, не было слышно. Заметались с разных сторон лучи прожекторов, освещая крыши и стены зданий - бараков. В небе над зоной послышался нарастающий шум винтов. Это вертолет, освещая территорию мощным прожектором начал кружить над всей колонией.
Военные уже оттаскивали бульдозер, зацепив его тросом, освободив проход для следующей техники.
Поняв, что с пожарными машинами ничего не выйдет, так как заключенные маневрировали, то прячась, то выбегая из укрытий, штурмующие решили кинуть в ход бронетехнику, но пробить с ходу такую толщу укрепления не было никакой возможности, то же самое происходило и на промзоне.
Там, правда удалось преодолеть препятствия нескольким десяткам солдат, но они были дружно встречены градом камней и железа.
Семченко Игорь и еще несколько находившихся рядом с ним зэков, взяли в руки "ежи" и принялись метать их в солдат. Раздались первые крики, оповещавшие восставших, что "ежи" достигли своей цели. Подбирая раненных солдат, остальные были вынуждены ретироваться и занять исходные позиции.
Мужикам строго настрого было наказано, чтобы не преследовали убегавших военнослужащих, в противном случае, оказавшись в запретной зоне, им грозила неминуемая смерть. Отразив уже второе по счету нападение, пацаны и мужики воспряли духом, кто-то, подражая событиям, увиденным в фильмах, обнимался после отражения атаки.
Осужденные заранее позаботились, чтобы у них была под рукой вода, и повязки и как видно не напрасно, раздались хлопки и в зону полетели дымовые шашки.
Каждый из восставших, знал свое место и предназначение. Натянув на лицо повязки, смоченные водой, они то и дело меняли позиции, создавая обманное представление у военных, что, к примеру, вот в этом месте большое скопление, на самом деле, на месте упавших шашек уже никого не было. От мокрых повязок проку было мало, но это все лучше, чем совсем ничего.
Всеми этими действиями руководили Сергей Ирощенко и его верные со-ратники. Дрон старался не давать советов – профессионалам, он только с благодарностью подумал: " Как важно иметь под рукой вот таких бойцов, грамотных и сметливых, без них, возможно, не было бы надежной обороны".
Когда атака дымовыми шашками была прекращена, часть атакующих солдат в противогазах, вторглись на баррикады центрального въезда. Пробираясь по нагроможденным кроватям и тумбочкам они пытались разглядеть сквозь пелену дыма, где их больше всего ожидает опасность, а она подстерегала их рядом.
На гору тумбочек обрушились бутылки с горючим, в один миг, превратив это место в огромный пожар.
За дело взялись метатели "ежей" и остро заточенных с двух сторон штырей. Каленый, столь ловко обученный метать ножи, в принципе быстро освоил и новое оружие. На глаз вымеряя расстояние, и рассчитывая траекторию полета, он всаживал в силуэты людей штырь за штырем. Там, где тело было защищено бронежилетом, не нужно было опасаться такого оружия, но руки и ноги оказались в зоне поражения. Бойцы спешно стали покидать опасное место, унося с собой раненных.
Огонь и дым, были союзниками обороняющихся, на баррикадах уже не осталось ни единого солдата. Один из заключенных подошел ближе к догорающей горе тумбочек поджег взрывпакет и запустил его по другую сторону забора. Так же, как и в первый раз, раздался взрыв, потрясший воздух, но теперь на той стороне раздались крики и последующие стоны, данная бомба была начинена рублеными гвоздями и металлическими шариками.
Наблюдатели - зэки, видевшие всю эту картину со второго этажа левого здания, рассказали, как несколько военных корчились от боли и их быстро унесли на безопасное расстояние.
Таким образом, территория перед вахтой, которую занимали командиры, и подчиненные, была освобождена, и военные были вынуждены отойти дальше, чтобы не попасть под самодельные бомбы осажденных.
Где-то вдалеке, за зоной выли сирены скорой помощи, сновали туда-сюда офицеры, отдавая приказы военнослужащим.
Если судить по последним событиям, можно справедливо рассуждать, что заключенные были тщательно подготовлены к обороне колонии. Теперь это поняли и начальство из управления, командиры спецподразделений и вооруженная охрана лагеря.
Генерал, находящийся в окружении офицеров, был весьма озадачен, выходит, что его военная компания на данном этапе дала сбой. Никто не мог поверить в то, что вооруженные, можно сказать до зубов, военные, потерпели неудачу. И от кого? От кучки взбунтовавшихся зэков, которые умело, подняли на восстание всех заключенных, но главное, кто мог предположить, что они применят самодельные взрывные устройства и такое большое количество зажигательных средств.
Генерал собственными глазами видел, как проносили раненных солдат, у некоторых из них торчали из различных частей тела, штыри. Сначала подумали, что бойцы соприкоснулись с заключенными и получили ранения в процессе схватки, но разобравшись, убедились, что ранения нанесены умелыми метаниями заточек.
–Какого черта, оперативная часть смотрела, что у них под носом разгуливают особо опасные преступники - заключенные, - накинулся на администрацию колонии генерал, - неужели в личных делах не указывают, что представляют собой поступившие в колонию люди. Куда смотрела режимная часть, у которой тоже под носом тренировались заключенные в метании штырей? Или что, они в одночасье научили обращаться с таким видом оружия? Хотя, что теперь об этом говорить, будем во всем разбираться.
Руководству ИТУ сообщили о первых потерях. Погиб в огне водитель бульдозера, он в большей мере задохнулся в дыму, один солдат из спецподразделения был убит метким попаданием штыря в глаз. Десятки получили ожоги разной степени и от взрыва бомбы пострадали пять человек. Такие данные повергли в шок руководство ИТУ и ИТК.
Генерал экстренно запросил Москву и, доложив обстановку, снова попросил разрешения на применение оружия. Москва приказала, ждать, и пока до особого распоряжения не возобновлять никаких действий.
Внутренние войска зализывали свои раны. Теперь, потерпев неудачу в первой атаке на заключенных, к руководству ИТУ подключили оперсостав КГБ.
Штаб генерала Зыкова передал все руководство проведением дальнейшей операции офицерам госбезопасности, которые требовали полного подчинения и исполнения приказов. Назначенный офицер – майор будет непосредственно руководить всеми действиями спецподразделений и групп захвата. Но приказа из Москвы еще не было, потому было решено провести передислокацию войск и ждать.

Заключенные тоже считали свои потери. Погиб один, из обороняющих ворота в промзоне, когда солдатам удалось продвинуться вглубь баррикады, то навстречу бойцам выскочило несколько заключенных, которые закидали их камнями и железом. Один из бойцов выхватил из-за пояса саперную лопатку и с силой, с оттяжкой нанес смертельный удар в область шеи осужденного. Бедолага упал на землю, обливаясь кровью, перебита была артерия, и спасти его не удалось, он умер от потери крови.
Несколько человек получили ожоги от огня. Насчитали человек тридцать, которые получили повреждения верхних дыхательных путей, полученных от вдыхания газов дымовых шашек, всех пострадавших увели в санчасть. Нашелся бывший врач, из числа заключенных, который сразу же приступил к работе.
Блатные и мужики с ненавистью отнеслись к убийцам своего товарища, тем более кто-то заметил, что саперные лопатки были заточены, как топоры, имели острые грани.
На улице уже рассветало.
Отдали распоряжение, чтобы накормили всех осажденных и выдали по две таблетки, которые растормаживали напряженный мозг.
Не забыли и о тех, кто находился в первом отряде, о заложниках, их тоже накормили.
Водка закончилась еще вчера. Варили пищу на кострах, так как электричество не включили.
Воробей с группой пацанов, взяв с собой врача-зэка, пошли узнать обстановку в изоляторе.
Внутри стояла темень, только дальняя дверь в прогулочный бокс была открыта, и немного естественного света хватало, чтобы осветить коридор. Пять заложников, сотрудников учреждения находились каждый в отдельной камере. Охраняли их трое заключенных.
–Ну как тут у вас?- Спросил Воробей.
–Да все ништяк, мусора подвывают понемногу, - ответил один из "охранников". Двери в камеры были открыты, но решетки захлопнуты.
–Парни, дайте, пожалуйста, воды,- произнес один их прапорщиков.
–Сиди сука, мусор гнойный, я щас тебе дам, - и заключенный со всей силы ударил дубинкой по дверной решетке. Прапорщик замолчал.
–Вы что им воды не даете? - возмутился Сашка.
–Да пусть подыхают козлы, еще воды им подавать, - выругался зэк.
–Ты что, урод, кто же отказывает в воде, вы что здесь устроили? Вы что быки, дубаками заделались? - Воробей взял заключенного за грудки и угрожающе на него зашипел.
–Тебя сученок не надсмотрщиком здесь поставили и если ты, таковым себя считаешь, то пошел вон отсюда. Пацаны, пришедшие с ним, открыли двери изолятора и выпроводили троих заключенных.
Напоив водой каждого из смены контролеров, дали им по пайке хлеба.
–Не обессудьте, граждане "начальники" больше кормить нечем, ваше руководство не позаботилось о вас, - произнес Сашка.
Затем они зашли в камеру к раненному лейтенанту. Он лежал на нижних нарах, перевернувшись на живот, уткнувшись в лицом подушку. Врач аккуратно перевернул его на спину, офицер застонал. Все, наблюдавшие эту картину, ужаснулись, лицо раненного было превращено в сплошное кровавое месиво.
–Давайте быстро, перенесем его на улицу, мне нужен свет,- произнес доктор, - так, пацаны, мне еще нужна вода, спирт и скобы, кто-то из вас должен сбегать в санчасть и принести инструменты.
Глазун, который во время бунта всегда находился рядом с Сашкой, выскочил из Шизо и кинулся в санчасть, через десять минут он уже стоял перед врачом.
–Жаль, спирта нет, - произнес зэк-доктор,- для дезинфекции необходимо, ладно, промою водой и постараюсь заштопать.
Доктор закончил колдовать над лицом лейтенанта и забинтовал ему лицо, оставив щели для глаз и рта.
–Слушай, Сашок, - обратился он к Воробью, - ему необходима срочная госпитализация, здесь нужен хирург. Сильное сотрясение и перелом носа, возможно переносица раздроблена, я сделал все, что мог. Попроси Дрона и мужиков пусть отдадут его, иначе он не выживет.
Офицер с трудом поднял руку и, вцепившись в рукав Воробьевской куртки, еле слышно прохрипел,- Помоги мне, пожалуйста, у меня дома маленькая дочь, помоги, я тебя очень прошу…
–Сашка кивнул в знак согласия и направился в штаб.
Рассказав, всем присутствовавшим на сборном пункте о тяжелом положении лейтенанта, Сашка спросил:
–Леха, что будем делать? Ему жить осталось до вечера, может, и вправду, отдадим его.
Дрон немного подумал и обратился к братве:
–Ну что пацаны, мы же не звери, пусть хоть этот мусор будет нам благодарен, что его жизнь не прервется по вине бунта.
В принципе никто не был против такого решения и на кой ляд им нужен такой заложник, самим уже есть нечего, провианта на всю зону осталось, раза на два покормить мужиков.
В санчасти нашли носилки и, уложив лейтенанта Брагина на них, укрыли с головой простынею. Это было сделано специально, чтобы окружающие подумали, что отдают труп. После гибели своего товарища, многие были враждебно настроены против ментов. Офицеру приказали молчать, если хочет жить. Так же было решено отдать активиста, упавшего с вышки, у него был поврежден позвоночник и помещение первого отряда, временно заменявшего лазарет для повязочников, ночью сотрясалось от его криков.
Отдавали и труп погибшего товарища. Проносили его до вахты с открытым лицом, в отличие от тех двух.
Все расступались и многие снимали головные уборы, прощаясь с Игорем, так звали умершего заключенного. В зоне морга не было, продержи его еще один день, и труп начнет смердеть.
Открыв входные двери на вахту, Воробей позвал военных, с той стороны открылась дверь. Осужденных и вооруженных солдат разделяли двойные решетки.
–Возьмите своего, он тяжело ранен, этот тоже, но он заключенный – активист, третий погиб, здесь привязана к ноге записка, все его данные.
Офицер приказал Сашке и остальным заключенным покинуть помещение пре-вратной комнаты, только после того, как они вышли, солдаты, открыв решетки, забрали пострадавших и погибшего.
Со стороны свободы раздались крики:
–Сволочи, вы ответите за то, что сделали, звери недобитые...
Сашка стоял около вахты и недоумевал: " Вроде доброе дело сделали, отдали раненного лейтенанта. Наверно мы со стороны кажемся им зверями". Пожав плечами и тяжело вздохнув, он пошел штаб восставших.
Дрон как раз собрал консилиум блаткомитета, но теперь в него вошли и многие мужики, принявшие активное участие в отражении атак штурмующих. Звеньевые доложили, что в промзоне найдены на складе еще две бочки с бензином.
Мужики наготовили штырей, но только механическим способом, то есть руками, в промзоне, как и в жилзоне тоже отсутствовал свет. Самодельных бомб осталось немного, всего пять, но напичканных смертоносной начинкой, три отдали, защищающим центральные ворота, а две в промзону.
Продуктов на складе почти не осталось, с водой тоже напряженное положение, подачу которой прекратили еще вчера, наравне, как и электричество. Так что приходилось ходить по промзоне и искать остатки воды, ее тут же под "охраной" относили на территорию столовой.
Мужики стали роптать, те, кто был смелее, поговаривали, чтобы прекратить бунт и сдаться ментам. " Все равно ни сегодня, так завтра менты ворвутся в зону и ничего хорошего от этого ждать не стоит".
Дронов и созданный комитет понимали, что силой бесполезно выгонять мужиков на баррикады и уговорами тоже, пожалуй, не поможешь. Пришлось согласиться на то, чтобы организовать своеобразный референдум. Пусть та часть заключенных, которая хочет отстаивать свои права, будут продолжать неповиновение властям, а те, кто не видит в этом смысла, должны удалиться в бараки и не высовываться из них.
Дрон рассказал, как в одной из Уральских зон зэки подняли бунт, который продолжался два дня, и братва поступила именно так, когда менты ворвались в зону и военные стали избивать заключенных, тех, кто находился в отряде, их просто выгнали на центральный плац. Сказать, что менты вообще их не тронули, лучше было бы промолчать.
Как говорится, для "проформы" досталось всем, но
за - то мужики потом отнеслись с уважением к блатным и не поносили их "якобы за беспредел," который навязывали менты при расследовании фактов по поводу организации бунта.
–Нас все равно ждет неминуемое избиение,- продолжал дальше Дрон, - но вдумайтесь, друзья мои, единственное, о чем нам не придется жалеть, это то, что менты нас не сломили, а значит, есть еще люди, которые им не зубам.
О системе МВД и о нас - заключенных говорят так: плетью обуха не перешибешь, а я отвечу по-простому, если эта плеть находится в умелых руках и управляет этими руками голова со смыслом, то можно просто выбить оружие из рук, так что мужики, кто со мной - пошли на баррикады.
Когда на плацу собралась основная масса заключенных, Дронов предложил мужикам, каждому принять для себя решение.
–Решайте сами мужики, мы под палками ни кого не заставляем продолжать бунт, сегодня все равно менты пойдут на решающий штурм, и чем он закончится, мы догадываемся.
Самых активных бунтарей раскрутят по полной, а тех, кто поддерживал, ничего хорошего тоже не ждет.
На вас накинут ярмо и туже затянут на вашей шее хомут, а писк недовольных затихнет там, где душнее некуда.
Кто боится, пусть идет в отстойник, в отряд, мы того винить и презирать не будем вы и так сделали многое за эти сутки. Вы поверили в самих себя и доказали себе, что вы не рабы, а настоящие люди.
Каждый из вас выбирает свой путь, кто духом крепче, тот выбирает свободу, либо она внутри нас, а не там за забором, а кто не готов к таким испытаниям, пусть ищет нору поглубже, но только здесь в зоне, глубоко не спрячешься, все остаются на виду у властей.
–А что нам остается делать? Ведь мы же не такие идейные, как ты,- произнес один мужик.
–Ну, хорошо! - Сказал Дронов, - ты, он, и многие из вас тоже не идейные, завтра вы выйдете на волю, а послезавтра вы по пьнке снова сюда залетите. А кто-то это сделает с умыслом.
Хочешь воровать - воруй! Хочешь работать - работай! Это твой выбор, но когда проходят годы, десятки лет и ты начинаешь понимать, что жил, как серая мышь. Срок за сроком вы гнули свою спину перед государством, которое хочет от вас только одного - раболепства и слепого повиновения и уйдете вы с этого белого света с ощущением полного разочарования. Может быть в тот момент вы поймете, что стоило по- другому жить, что тогда - давно, когда вам пришлось сделать свой выбор, вы его не сделали.
Так вот пацаны! Мужики! Я не тяну вас за собой в преисподнюю и не пойду на поклон к власти. Ни в коем случае не считайте, что вы должны это сделать,так же, как и я, вы никому ничего не должны.
То, что я решил стоять до конца, это мой выбор и мне не стремно заканчивать свой путь на этих баррикадах. Пусть сейчас каждый из вас примет для себя решение, тот, кто пойдет в отряд, тому туда, - и он махнул рукой в сторону деревянных бараков, - а кто останется со мной, почту за честь, мужики стоять рядом с вами.
Молчание повисло над толпой заключенных. Действительно в этот момент каждый проверял себя на прочность. Вопрос стоял ребром - " или, или", третьего не дано.
Молодежь в основной своей массе перешла на сторону восставших.
Мужики стали делиться на группы, кто переходил к бунтующим, а кто с понурой головой шел в сторону отрядов.
Не всем эта затея пришлась по душе, многие просто боялись и не хотели тяжких последствий.
Воробей обратил свое внимание на трех парней, которые держались обособленно, но остались на их стороне, это были обиженные. Те мужики, которых Пархатый приказал своим шавкам опустить, они тоже сделали свой выбор.
Никто, в тот момент не знал, что ночью, после того как прекратились боевые действия с обеих сторон, опущенные мужики нашли Горелого и еще двух, которые принимали участие в их унижении. Они забили их до смерти железными прутами и оттащили трупы к угольной куче и там завалили углем.
Затем они долго разыскивали по обеим зонам Пархатого, а когда нашли его в промзоне, оглушили по голове. Главный из них, Толик, когда-то, прочитав и запомнив, в историческом романе Александра Дюма "Графиня де Монсоро", одну из сцен казни. Посоветовавшись со своими корешами, которые с превеликим удовольствием дали добро на такую экзекуцию. "Не убивать же эту тварь сразу", - решили они,- пусть помучается.
Они унесли тело Пархатого в один из цехов промзоны, нашли мешок, в который засунули своего обидчика, и как писалось в романе Дюма, подобрали трех оголодавших кошек, которые прижились в цехе. Подтащили мешок к большому квадратному баку с грязной водой, предварительно засунув туда обезумевших от страха котов, завязали и бросили мешок в воду. Видимо кошкам действительно, как писалось в романе, не понравилась сырость, и они начали искать выход, что было потом, никто не знал, мужики покинули это место с чувством выполненного долга.


РЕШАЮЩАЯ СХВАТКА

Генерал Зыков находился в управлении, в своем кабинете, за столом сидели оперативники отдела КГБ, работники различных служб.
Оперативный штаб по разрешению задачи, связанной с бунтом в колонии общего режима, работал на всех оборотах. В целом подготовка нового штурма была закончена, ошибки, допущенные в ходе операции, были выявлены. Путем слияния информации, обстановка складывалась следующим образом,
без разрешения Москвы на применение огнестрельного оружия, начинать новый захват бунтовщиков не было возможности, подставлять военнослужащих под удары заключенных руководство больше не могло.
Бунт перешел в другую фазу, где можно было решить проблему только с вмешательством спецподразделений. Были подключены два снайпера, облюбовав позиции на дальних рубежах, они наблюдали за передвижением осужденных в колонии. При получении приказа они готовы убрать основных зачинщиков бунта. Так же работал фотограф, снимающий на расстоянии и с разных мест все, кто был замечен в организации беспорядков.
Генералу доложили, что после собрания осужденных на плацу, примерно одна треть которых ушла в деревянные бараки и осталась там, остальные рассредоточились по обеим зонам.
Примерно шесть - семь заключенных, основных зачинщиков можно было убрать снайперам и начинать штурм, но все с нетерпением ждали приказа из Кремля.
Бунты, такого масштаба были за редкостью в семидесятые годы.
Многие работники учреждений данного направления потеряли бдительность, успокоились, наблюдая за серой массой осужденных, практически не способной на такого рода инциденты.
Подавляли бунты оперативно и жестоко, если имелись жертвы, непременно выявлялись зачинщики массовых беспорядков и приговаривались судом к высшей мере наказания - расстрелу, но речь шла о жертвах осужденных. Когда жертвами становились сотрудники учреждений, то существовал негласный кодекс, ликвидировать на месте за вооруженное сопротивление властям. Для солдат, конечно приказ превыше всего и невыполнение приказа командира влекло за собой тяжкие последствия.
Но и отдающие приказы понимали, что голыми руками не остановить взбунтовавшихся зэков.
Средства защиты и отражения от нападения вооруженного преступника не могли противостоять самодельным бомбам и зажигательным бутылкам.
Все это указал в своем рапорте высшему начальству генерал Зыков.

Если среди осужденных будет много жертв, за это должен будет, кто- то ответить, а именно тот, кто отдал приказ стрелять.
Потому тяжело и долго принимались такие решения. Не мудрено, что уже на следующий день "Голос Америки" вещает по всему миру о сатраповских действиях Советских властей в той или иной колонии. Система перестраховщиков - равнение на главного, что он прикажет, то и будет исполнено.
Существует и другая сторона медали - это безопасность мирных граждан, если бунт выплеснется за пределы колонии, то простые, беззащитные люди обязательно подвергнутся нападению на них со стороны заключенных. Так уж устроен уголовный мир. Если определенная категория лиц будет зажата в жестких рамках и находится под контролем своих предводителей, то возможен порядок, но стоит ситуации выйти из-под контроля, начинается хаос, опьяненные от свободы заключенные творят бесчинства, становятся вероломными и опасными.
Генерал вспомнил события, произошедшие три года назад в колонии для малолетних преступников.
В поселке Таежный, где располагалась колония для малолетних преступников, заключенные подожгли клуб. На место прибыл пожарный расчет для тушения пожара. Решив воспользоваться удобным случаем, группа малолетних осужденных захватили пожарную машину и, выбив въездные ворота, освободили проход для всех желающих покинуть зону. Естественно, поначалу лагерное начальство было перепугано, открывать по малолеткам огонь, нельзя.
На помощь администрации колонии и лагерной охране подоспели внутренние войска и подразделения милиции, начался отлов тех, кто сбежал из колонии, кого находили в "усмерть" пьяными прямо в ограбленном ими магазине, других снимали с товарных вагонов, третьих хватали на улицах и в лесонасаждениях.
В общем, повозились тогда с малолетками и получили серьезные взыскания от начальства.
Сегодняшний бунт превзошел все, ранее подавленные.
Просматривались четкая организация и соблюдение дисциплины среди заключенных, чувствовалось, как авторитетной рукой направлялись массы на одни или другие объекты, значит, все было заранее подготовлено. Какая высокая организованность и четкость приказов! А требования заключенных к властям - целый манифест!
Генерал и оперативники из КГБ, рассмотрев дело Дронова, были поражены бездействием режимной и оперативной части, здесь явно проглядывались лояльные отношения администрации колонии к данному заключенному. " Или здесь что- то другое?"- подумал Зыков. – "Неужели преступный сговор или подкуп, а может преступная халатность?- Вопросы, одни вопросы. Все-таки, насколько опасны воры в законе, когда они находятся в бесконтрольном состоянии, выходит рано еще хоронить "Последних из Могикан", как он вообще поступил в эту область? О передвижении коронованных воров обычно всегда известно оперативным частям, в первую очередь нашим управленческим. Ладно, я сам возьму все под контроль и горе тому, кто допустил такую халатность. Я уже своим приказом отстранил от руководства колонией полковника Сереброва и майора Кузнецова. Тщательное расследование покажет и выявит причины их халатности".

Бунты, начинающиеся спонтанно, превращаются в неорганизованное сборище, которое по определению даже не может дать себе оценку, на деле существует парадоксальное объяснение после подавления одного такого бунта. Когда зачинщиков беспорядков допрашивали следователи, один отвечал, ничего лучше не придумав, как - " Не было спичек в зоновском ларьке, потому и начали бунтовать".
Скорее всего, нужна была причина начать бунт, а поводом послужило обнаружение составом контролеров в Шизо пьяных осужденных, содержащихся в тот момент в ПКТ.
–Товарищ генерал, вас к телефону, Москва, - доложил дежурный офицер, генерал поднял руку, и все затихли.
" Наконец то", - подумал про себя Зыков, - хоть какое- то движение".
Выслушав по телефону указания, он только произносил короткие - Так точно! Слушаюсь! Будет исполнено! Доложу лично! Всего хорошего.
–Так, быстро по машинам и к колонии, по дороге и на месте обсудим ситуацию,- отдал он приказ.
Приказ из Москвы гласил так: " Принимайте решение по обстановке, стрелять разрешается только в исключительных случаях, когда существует прямая угроза жизни мирных граждан и военнослужащих. Для устрашения бунтовщиков разрешается стрелять в воздух и поверх голов. По исполнении немедленно доложить".
Негласный приказ для руководящего операцией звена, был получен и давал полномочия к жестокому подавлению бунта.
–Что передают наблюдатели?- спросил Зыков.
–Пока заключенные в колонии не проводят никаких действий, но ранее замечено, что с одного отряда, который находится здесь, - капитан Громов, опер зоны, указал пальцем на схеме, где расположено строение первого отряда, - в сторону изолятора провели под охраной группу заключенных, стаскивают на баррикады дополнительно тумбочки, железные кровати.
–Какие лучшие позиции были избраны снайперами? Генералу показали месторасположения стрелков и указали "мертвые зоны, " которые по понятным причинам не простреливаются, мешали расположения двухэтажных корпусов.
–Вы считаете, что среди заключенных есть специалисты, способные разбираться в боевой тактике противника и в порядке расположения наиболее удобных огневых точек.
–Товарищ генерал, после неудачной попытки нашими спецподразделениями овладеть колонией, можно судить, что среди осужденных есть стратеги. Или, по крайней мере, люди, ранее служившие в армейских частях особого назначения, сказал майор, командир группы.
–Ну конечно, откуда вору в законе знать такие премудрости,- постарался выдавить из себя улыбку генерал,- хотя в принципе хотелось бы мне, после всей этой заварушки побеседовать лично со всеми организаторами бунта, не с материалами следствия, а именно с лицами, но думаю, что сделать это будет весьма проблематично. Офицеры понимающе закивали головами.
Подъезжая к мятежной зоне, генерал увидел, как милицейские кордоны практически разворачивали все автомобили, кроме скорой помощи и военных машин. По периметру всей колонии, вдоль внешнего забора расположились бойцы внутренних войск, с автоматами наизготовку. Через каждые триста метров прохаживались военные с овчарками. По углам забора стояли бронетранспортеры, готовые в любую секунду рвануться в бой.
У главного подъезда к колонии располагался БТР КМШ. Со стороны главных ворот, отойдя на безопасное расстояние, расположились штурмовые отряды спецподразделений и два БТР-70 с пулеметами на башнях. Дальше, там, где располагались ворота в промзону, тоже находились идентичные подразделения.
Генерал остался доволен осмотром дислоцированных групп.
Два военных вертолета ожидали приказа, чтобы подняться в воздух с площадки, около близлежащего кладбища.
Все ждали условного сигнала к началу штурма.
В зоне тоже шли последние приготовления к обороне. Собрались все бывшие вояки, которые ранее, перед приговором суда служили в армии. Тот кто мог дать хоть малейшую ценную информацию, искренне делились опытом и советами. Дронов плохо разбирался в военной тактике и отдал полномочия выполнять эту функцию Ирощенко Сергею - Карзубому и Игорю Семченко. Образовался так сказать небольшой военный совет, метко названный одним заключенным "Советом в Филях" (Война 1812г. с французами).

Чтобы иметь козырь в руках и диктовать свои условия, нескольких активистов находящимся под охраной в первом отряде, сопроводили в штрафной изолятор и переодели их в форму прапорщиков, предварительно раздев последних до трусов.
Итак, в руках восставших было четверо заложников, которых они выведут в зону боевых действий и при необходимости применят тактику "живого щита" Это на случай, если начнут работать снайпера, а то, что стрелки будут уничтожать верхушку комитета, Карзубый не сомневался. Внимательно просмотрев всю территорию и определив самые опасные места, Ирощенко строго наказал, чтобы никто их оргкомитета не совался в зону обстрела и находился только в указанных местах. По его мнению, в простых заключенных стрелять не будут.
–Слушайте, а вот в зарубежных фильмах показывают восстания, там одевают повязки на лицо, чтобы не сфотали, - подсказал идею один из заключенных.
–Правильно, менты должны фотографировать, это ведь доказательства на следствии против нас.
Решено было нарезать из ткани и раздать всем повязки.
–Кто из нас знает, что за шашки они применяют? спросил Дрон, - паралитический газ могут они применить?
–Исключено, конвенцией ООН запрещено применять нервнопаралитические газы и химико-биологические средства, - пояснил один из бывших воинов, - а вот Черёмуху или перцовые газы могут, менты обычно применяют этот газ СN в составе CR, что в целом называется хлорацетофеноном.
–Ладно, успокоил, а то закидают нас, усыпят и повяжут тепленькими, - засмеялся Дронов, больше над объяснениями бывшего солдата.
–Пархатому уже досталось, когда с Шизо выламывались, - заметил Сибирский.
–Слушайте, а где Пархатый? То все время около нас терся, а тут вдруг исчез, - обратился с вопросом Воробей к окружающим.
- Может в промзоне, его вчера там видели на баррикаде, - сказал Симута.
К разговору подключились все заключенные, находящиеся в штабе:
–Интересно чем они в этот раз будут завалы расчищать?
–Да бульдозеры менты больше не пустят, побоятся, что мы их спалим.
–Мне кажется, они попробуют БТРами пробить себе путь, - сказал Ирощенко.
–А может такое случиться, что десант сбросят с вертолетов?
–Они что, совсем с головой не дружат, мы же их тут как куропаток примем.
–Не скажи, как начнут со стволов поливать, мало не покажется.
–Да навряд ли Москва даст добро нас расстреливать.
–После вчерашнего неудавшегося штурма могут и дать, мы уже накрошили их.
–Хочу, чтобы вы усвоили для себя, - сказал Карзубый, - если БТРы про-рвутся сквозь баррикады, а они обязательно это сделают, то нам братва придет настоящий кирдык .
–Что нам остается?
–Против мотострелков и десантников, которые размещены внутри БТР ", Как у Христа запазухой" практически ничего. Единственное, что можно попытаться сделать в нашем положении, это горючее, пакеты с цементом и вода.
Эффект состоит в том, что кидая пакеты с водой, смачивается поверхность машины, а затем пыль цемента в вперемешку с водой дает грязевую массу. Практически можно забить все смотровые щели, или по крайней мере, можно "заляпать" глаза БТРу, а их у него тринадцать.
–Чего тринадцать, БТРов?
–Приборов наблюдения и визуальных отверстий, он днем и ночью "видит", за счет их, и еще имеется автоматическое средство пожаротушения.
Два пулемета, один КПВТ - крупнокалиберный. Такой заряд если попадет в тело, то потом долго придется соскребать со стены все, что останется от человека. 14,5 калибр. А другой пулемет - Калаш 7,62, тоже "дудорга", что надо, больше вариантов не вижу.
Вот такая своеобразная крепость на колесах, ну не падайте духом братва, по нас они стрелять не будут, а вот подавить колесами могут, - закончил Ирощенко.
–Да братва сегодня будет жарко, произнес Дрон, - неужели у этих придурков больше нет аргументов, как только загасить нас, я вот все думаю, что, от государства разве убудет, если они выполнят наши требования.
В принципе они сами эти законы издали, но нас, как быков ведут от наших прав в сторону, считают, что так лучше управлять массами. Выходит правильно говорят "Закон, как дышло, куда повернут - туда и вышло".
–Санек, - обратился он к Воробью,- сгоняйте по быстрому на промку и наберите цементу на стройке и отыщите грязную воду по цехам. Сашка побежал выполнять указание вора.
–И бумаги, простой бумаги найдите, побольше,- крикнул ему вслед Карзубый.
Принесли наскоро нарезанных повязок из темной мануфты, все направились к выходу их штаба, мужики, блатные, как бы понимая, что сюда они больше не вернутся.
–Ну что там? - спросил Дрон пацанов, которые находились на втором этаже в качестве наблюдателей.
–Менты от зоны отошли, часовых с вышек убрали, на той стороне солдат понагнали.
Дрон затянул повязку на шее потуже, чтобы не сползала с лица, и передал всем посыльным, чтобы предупредили мужиков.
Чувство не подводило, казалось, что сам воздух был наполнен тревогой и смерть уже кружит над зоной, высматривая себе жертвы. Все затаили дыхание, ожидая момента, когда тишину разорвет общий, страшный шум, начавшегося штурма.
На этот раз сигнальной ракеты не было, а ударила пулеметная очередь по окнам второго этажа.
Со звоном полетели выбитые стекла. Били с БТРа прицельно поверх голов, именно по окну, где сидели наблюдатели.
Они кубарем слетели с верхних шконок и бросились на пол. Последовала еще одна очередь, направленная по верху баррикады, полетели щепки от разбитых тумбочек.
Затем еще одна очередь, как раз по торцевой стене кирпичного здания, вниз на заключенных посыпались отколотые куски кирпичей и пыли.
–Всем приготовиться, - раздался голос Ирощенко, -Прицельно бьют гады, пугают, сейчас пойдут на прорыв.
В этот момент за забором взревели двигатели и первый БТР со всего хода врезался в завал, протащив кучу наваленных шконок метра на два вперед. Полетели первые дымовые шашки, запущенные солдатами, заволакивая дымом театр начавшихся боевых действий.
С первой попытки БТРу не удалось освободить проход, он сдал немного назад и, включив скорость, рванулся вперед. Технике удалось заехать так высоко на груду железа, градусов на тридцать и задержаться под уклоном, подминая всеми восемью колесами все, что было навалено в огромной куче железа и дерева. Казалось, что БТР сейчас клюнет носом и съедет по другую сторону баррикады, но он снова дал задний ход и приготовился к очередной попытке.
Солдат спецподразделения пока не было видно и надобности тратить бутылки с горючем не было.
Со стороны промзоны тоже слышалась стрельба, и там начинался бой.
Появились первые пострадавшие от задымления шашек, задыхаясь от едкого дыма и кашляя, заключенным пришлось отступить вглубь своих позиций. Когда мало по малу дым рассеялся и осажденные увидели, как дрогнула груда шконок и тумбочек, показалась лобовая часть БТРа.
Несколько человек облили из ведер бронетехнику водой и следом сразу же полетели бумажные пакеты с цементом. Чистенький БТР в считанные секунды превратился в нечто вроде, вернувшейся с боевых учений машины.
Затем раздалась команда "Поджигай" и со всех сторон на бронетехнику обрушились десятки бутылок с бензином, но БТР успел выскочить на оперативный простор.
Пылающая машина понеслась по центральному плацу, и казалось, не останавливаясь вот - вот врежется в деревянный барак, вдруг остановившись, замерла.
Развернулась башня пулеметного отсека и очередь за очередью стала поливать верхний этаж здания, под стенами которого расположились заключенные. Со всех сторон из бойниц показались стволы автоматов и короткими очередями били поверх голов бунтовщиков.
Все произошло так быстро, взоры были направлены на пылающую машину и со стороны ворот в освободившийся проход выскочил еще один БТР, но дружный отпор осажденных со стороны второго здания закончился тем, что вторая машина запылала и также была забросана цементом.
Расчеты Карзубого оправдались, все средства наблюдения в бронетехнике, были подернуты серой массой, огонь и дым мешал боевому расчету ориентироваться на данной территории.
Механические дворники, интенсивно работая, пытались очистить грязь со стекла, обильно взбрызгивая их водой, но брошенные дополнительные пакеты с цементом еще больше забивали стекла и всю поверхность машины. Второй БТР тоже, как и первый проехав метров двадцать, резко развернулся и поливая с пулемета по стенам двух зданий медленно приближался к осужденным.
В проход устремились боевые части солдат. Прикрываясь щитами они медленно и уверенно пробирались по исковерканным шконкам.
Струя мощной воды из брандспойта пожарной машины ударила в сторону бронемашины, но так как траектория струи была направлена поверх баррикады, то лишь небольшие брызги помогли БТРу, раздалось шипение и потрескивание.
Снова полетели пакеты с цементом.
Один из заключенных, видно в горячке поджег бутылку с горючим и бросился к лобовой части первого БТРа. Размахнувшись он хотел метнуть бутылку, как вдруг замер и, отбросив бутылку схватился за левое бедро рукой, на левой ягодице расползалось пятно крови.
К счастью Каленый заметил эту картину и что есть силы, крикнул:
–Прячьтесь за здание быстрее и не высовывайтесь, снайпер работает.
Дрон услышав крик Игоря, подбежал к нему.
–Что случилось?
–Стрелок, сука бьет с дальней позиции, там, где стоит БТР открытая местность, вот он и бьет по нам.



ПОСЛЕДНИЙ БОЙ



В это время первый БТР взревел двигателем и попытался развернуться, лупанул пулеметной очередью по направлению толпы обороняющихся.
Либо пулеметчик из-за дыма, огня и грязи не разобрал куда стреляет, или совсем ничего не видел. Очередь прошлась по людям. В страшном крике зашлась толпа, разметанная прямыми попаданиями пуль, несколько человек метнули еще бутылки с горючим в бронемашину.
Озверевшие от увиденного заключенные бросились к БТРу.
–Куда, назад, - закричал Карзубый, это подставной БТР, он стоит в зоне работы снайпера. Но его крик заглушил шум винтов приближающего вертолета, он опускался так низко, поднимая клубы пыли с земли, что через секунды уже никто не мог видеть, что творится вокруг.
Большая часть бунтовщиков кинулась на закрытие прорыва, но было уже поздно. Солдаты, прикрываясь щитами, разворачивались полукольцом и первые заключенные, кто смог подбежать к ним получили увесистые удары дубинками и щитами.
Пошла вторая волна заключенных, вооруженных тяжелыми железными арматурами, но пробить стройный ряд щитов им не удалось, тогда осужденные попробовали прорвать оборону с флангов и разбившись на две большие группы, кинулись в менее защищенные места. Ряды солдат расступились, и взору осужденных предстала еще одна линия атакующих. Первые ряды спешно построились "клином" и шаг за шагом, бряцая щитами, двинулись вперед.
Сзади уже напирали другие спецы, сжимая в руках дубинки и саперные лопатки.
Увлекшись основным прорывом военных, заключенные на какой- то миг оставили БТРы в покое.
Сработавшая система пожаротушения помогла солдатам справиться с огнем.
В нижних откосах по бокам машин открылись люки и оттуда стали выскакивать люди, вооруженные автоматами, они спешно занимали оборону на плацу. Воины в первом ряду присели на одно колено, прицелились, направив стволы автоматов на заключенных, вторые ряды заняли позиции стоя. Солдаты пытались создать психологическую атаку на бунтовщиков, но те уже ничего не соображали.
От основной толпы отделилась группа зэков и бросилась в сторону автоматчиков, полетели пакеты с цементом и пара зажженных бутылок с горючим. Первые автоматные очереди пришлись поверх голов. Второй залп был направлен по ногам, пули с визгом рикошетили об асфальт, появились раненные.
Остальная часть группы кинулась обратно.
Дрон и Ирощенко криками старались организовать разбегающихся мужиков, призывая их образовать "подкову", но строй солдат, защищенных щитами, упрямо наступал, и по мере того, как основная группа бойцов, продвигалась прямо, углубляясь на территорию противника, задние ряды расширяли зону боевых действий.
В этот момент со стороны промзоны уже приближались военные, быстро сокращая расстояние до основной группы заключенных.
" Все, конец, промзону захватили ",- подумал про себя Дрон.
Среди осужденных началась паника, кто-то бросал арматуры и палки, поднимали руки вверх, некоторые группы пытались прорваться к баракам, которые находились за плацем, ниже по склону. Но дорогу им преградили мотострелки, открывшие огонь по верх голов заключенных.
Дрон, Карзубый, Воробей и еще несколько человек все-таки пробили кольцо окружения с помощью подрыва взрывпакетов, Каленый и Дрон запустили их поверх голов бойцов.
Не ожидавшие такого оборота солдаты бросились в рассыпную, испугавшись, что бомбы начинены железом.
Пока военные приходили в себя, от непредвиденной атаки, со стороны заключенных, последние уже заскочили в кирпичное здание. Автоматчики не могли открыть по ним огонь, так как могли зацепить своих, пришлось преследовать группу заключенных скрывшихся в подъезде здания.
Увлеченные погоней солдаты с ходу влетели в подъезд, и в этот момент прозвучал взрыв, это была подорвана последняя бомба, как раз "напичканная" смертоносной начинкой. Первые трое солдат, получив серьезные ранения, упали на пол, остальные открыв огонь, выскочили назад и заняли оборону.
Карзубый, рискуя быть застреленным, ползком приблизился к раненным.
Первый боец лежал без сознания. Сергей стянул с его плеча автомат. Подполз ко второму бойцу, потянулся за оружием. Солдат попытался поднять ствол и выстрелить, но силы покинули его, он обмяк.
Третий из воинов смотрел на Сергея умоляющим взглядом, отбросив автомат, он отвернулся. Карзубый не стал никого из них трогать, только сгреб оружие и, прижимаясь стене, поднялся на второй этаж.
Там уже кипела работа, друзья подтаскивали шконки и бросали их на лестничный пролет, тем самым заваливая проход.
Карзубый прошелся вдоль коридора второго этажа и убедился, что с внутренней стороны зоны им не грозит работа снайпера, так как там не было окон. На противоположной стороне стены располагались спальные секции, окна которых выходили на запретную зону, можно было ожидать прорыва только со стен, при помощи лестниц или проникновения с крыши, на веревках.
Оборону решили держать в две стороны, защищая заваленный лестничный проход и общий коридор. Проверив рожки, Сергей нерадостно сообщил:
–Патронов мало. Он перевел собачку механизма, поставив автоматы на производство одиночных выстрелов. Один "калаш" он вручил Каленому, другой Сережке Соколу, третий оставил себе.
–Ну, вот братцы, сказал Алексей Дронов,- кажется, настал наш последний час. Мне не хочется губить ваши молодые жизни и обращаюсь к вам чисто по дружески. Я прошу тех, кто не хочет продолжать это дело, пусть идут в самую дальнюю секцию отряда и растянут белую простыню. Вас не тронут, это знак парламентеров. Остальные, кто не хочет сдаться в лапы МВДэшников остаются здесь. Глядя на решительные лица своих боевых друзей, он понял, что его предложение было лишним. Ни один из десяти человек не принял предложение вора.
Игорь Каленый решил произвести разведку боем, он зашел в одну из спальных секций и разломав дверцу прикроватной тумбочки взял большую щепу, нанизил на нее зэковскую кепку и осторожно стал поднимать ее над подоконником.
Никаких действий со стороны военных не последовало. Видно, стрелков и военных еще не успели оповестить, что бунтовщики завладели оружием. В противном случае в кепке была бы сквозная дырка от пули. Он отодвинул шконку от стены, которая мешала ему. Стал наблюдать за тем, что творится по другую сторону зоны. Выглянул из-за косяка.
Там где были ворота, уже освободили проход, а дальше на территории, прилегающей к зоне, собралась группа солдат и офицеров.
Игорь крикнул Дрона:
–Леха смотри, кто там стоит, твой "лучший кореш", - пошутил Каленый.
Дрон прокрался и встал за Игорем и узнал вдалеке опера Ефремова, больше из той группы его никто не интересовал.
–Игореха, сними мне этого "кореша", - и он, заведя глаза под лоб, как бы с мольбой произнес,- там на небесах я буду за тебя молиться, только достань мне эту мразь.
–Тяжело с калаша, - ответил тот, - но постараюсь.
–Игорь, дай я попробую, - обратился к Каленому Сергей Ирощенко, - я в свое время кучно десятку разбивал с калаша.
–Давай пробуй, - и Игорь уступил свое место Карзубому. Тот переключил автомат на автоматическую подачу, передернув затвор, загнал патрон в патронник и тщательно прицелился в оперативника, до цели было метров тридцать - сорок. Как гром среди ясного неба прострочила очередь. Прежде чем отскочить от окна Карзубый заметил, как опер и еще стоящий с ним рядом офицер рухнули на асфальт, остальные бросились в рассыпную.
В ту же минуту по окнам здания с остервенением открыли огонь, били из автоматов, слышалось таканье пулемета. Пули рикошетили от противоположной стены и с визгом разлетались в разные стороны, но в секции уже никого не было.
Все заняли места в коридоре и были надежно защищены стенами, если только случайная пуля могла проникнуть сюда и то рикошетом.
Каленый расположился на лестничной площадке второго этажа и высматривал сквозь завал шконок, чтобы никто не проник в помещение со стороны входа. Внизу показалась фигура в каске и бронежилете, держа в руках автомат. Игорь навел прицел чуть выше груди и выстрелил, солдат упал как подкошенный.
В это время подбежал Карзубый и занял место Каленого, тот быстро отполз назад и пули градом посыпались в их сторону, одна пуля угодила в левое бедро Сергея Ирощенко.
К нему подскочили пацаны и отволокли подальше из зоны обстрела.
Сняв с себя куртку, Сашка Воробей оторвал на ней рукава и, связав их вместе, туго перетянул ногу выше ранения. Кто-то протянул ему лезвие заточенной пластины, он распорол ткань брюк и увидел в ноге входное отверстие, из которого сочилась кровь. Карзубый стойко переносил боль, сжимая крепко зубы. Сашке протянули майку и еще кусок простыни, снятой с постели, он сложил ткань и прижал ею рану, затем перетянул майкой ногу.
На лбу у Сереги появилась испарина, нога постепенно начала неметь.
Все прислушались. Выстрелов на улице не слышно, то и дело раздавались непонятные крики, не то заключенных, не то военных.
В открытую дверь нижней площадки кто-то крикнул:
–Эй, вы там, наверху, бросьте оружие и сдавайтесь! Иначе мы забросаем вас гранатами.
–Пугают, сказал Каленый, теперь будут нас марьяжить до последнего. Он встал и пошел по направлению секций, остановился и, обернувшись, сказал:
–Я займу позицию на другом конце коридора, если они начнут штурм и полезут в окна, я не пущу их в коридор, пока хватит патронов, возьмите Серегу и идите в кабинет начальника отряда, а то я вас могу зацепить. Пусть кто-нибудь из бойцов возьмет Серегин автомат и займет позицию в секции.
Ты, - Каленый показал на Серегу Сокола, - затаишься в другой секции, как только полезут в окна, бейте прицельно, я буду помогать по обстановке.
–Э-э, подожди,- остановил его Дрон, - ты хочешь, чтобы меня взяли жи-вым? Не пойдет братва. И он протянул руку к автомату Сокола.
–Ты Серега со всеми пойдешь в кабинет, и вы будете жить! Мне им сда-ваться не след. Сокол, молча отдал калаш Дрону и, смутившись, сказал:
–Леха, похоже, нам всем здесь придет каюк, так что принципиальной разницы нет, добьют нас в кабинете или в секции, я лично не собираюсь сдаваться этим упырям и буду с тобой рядом. Он хлопнул по ладони Дрона и сказал остальным пацанам:
–Босота, мы сами выбрали свой путь, пусть мусарня хоть в последний раз увидит, что мы не сломлены, мы не покорились им... Он рванул на себе рубаху и бегом направился в секцию, никто не успел его остановить. Сережка подбежал к выбитому окну и выкрикнул с гневом:
–Слышите вы, псы поганые, вам не удалось нас сломить, подавитесь нашими жизнями, я вас нена... Он резко смолк и, сделав полуоборот телом, упал на пол. Пуля снайпера попала ему прямо в лоб.
–Черт! Черт! Черт! - Произнес Дрон, подбегая к убитому Сереге. - Серега, ты слышишь меня? Но рука Игоря Каленого легла на плечо Алексея.
–Леха, он не слышит тебя, пойдем. И в этот момент еще несколько пуль вжикнули по разным сторонам. Дрон было рванулся к окну, Воробей и Каленый увлекли его за собой. Не успели они вместе выскочить на коридор, как за окнами снова ударили автоматные очереди, пули ударялись о стены, скалывая штукатурку, и с визгом разлетались в разные стороны. Дрон сел возле стены и подумал про себя: " Я представлял себе такой конец, но Серега меня опередил, именно так я хотел уйти из жизни". Он виновато оглядел всех оставшихся в живых своих друзей.
Он еще раз вгляделся в лица пацанов, Сереге Карзубому, Сашке Воробью, Лехе Глазуну, Сереге Зеле, Игорехе Каленому и остальным панам.
–Никогда в своей жизни я не встречал более отчаянных ребят, по всей вероятности я не увижу больше ни Ваську Симуту и Леху Сибирского, если кто выживет, передайте им, что для меня было большой честью оставаться с ними рядом.
Он улыбнулся.
–Я видел смерть героев только в кино и никогда не вникал, насколько это было красиво, когда они отдают свою жизнь, не прося пощады у врага. Я рад друзья мои, что вы прошли со мной этот путь до конца. Я не одинок и горжусь вами, если я сделал что- то неправильно, не судите меня строго, такова суровая воровская действительность.
Нести свой крест до конца - удел немногих, не все могут пройти этот путь, но я не зря прожил свою жизнь, потому как в конце её я встретил таких настоящих людей, как вы.
Я не хочу, чтобы вы видели, как эти стервятники раздирают мое тело на части, потому что я еще живой, но мертвым, я их не заинтересую.
Оставайтесь здесь, я пойду туда. Алексей поднял руку, как бы ни принимая возражения.
–Не надо пацаны, давайте попрощаемся. И он подошел к каждому из них и обнял, затем он нагнулся к Сергею Ирощенко и взял его за руку.
–Ну, брат, прощай! Не плачь солдат. Он вытер слезы, выступившие на глазах у Сергея.
–Прощай Леха! Мы тебя всегда будем помнить, -произнес Карзубый.
Леха Дрон взял автомат и уверенной походкой направился в секцию, проходя мимо Сашки Воробья, он взял его за шею и, притянув к себе, прошептал:
–Санек, выживи! Постарайся выжить, - и шагнул в секцию.
Все понимали, что это были его последние слова, раздался его громкий голос:
–Ну что твари, взяли меня, ну берите меня, вот он я. Автоматная очередь разрезала воздух и еще одна, стрелял Лёха.
Затем все стихло, послышался звук, похожий на упавшее тело, за шумом стрельбы никто не различил звук выстрела со стороны свободы, снайпер сделал свое дело.
Сашка первый рванулся на выстрелы, он застал Леху лежащего на спине, на груди растекалось пятно крови, пуля попала ему прямо в сердце.
Алексей лежал с широко открытыми глазами, еще не подернутыми туманной поволокой. Сашка положил руку ему на глаза и провел ею вниз по лицу убитого друга.
–Прощай Леша! - Он стянул с постели два одеяла и бережно укрыл ими тела убитых Алексея и Сергея. За его спиной присели на корточки оставшиеся в живых пацаны.
Собравшись снова в коридоре, они какое- то время молчали, первым нарушил молчание Игорь Каленый.
–Братцы, не поймите меня превратно, но я хочу, чтобы вы все остались живы, хватит этим упырям и такого количества крови, ваша смерть не даст им ничего, кроме злорадства. Мы поступим так, вы больше не оказывайте сопротивления, я выйду к окну и воспользуюсь белым флагом. Парламентера они не должны тронуть. И все... Пацаны, дай Бог еще свидимся.
Никто из ребят не стал возражать против его предложения, бесспорно, жить хотелось всем, пока не страшило, что их ждет впереди, больно было за настоящее, за погибших друзей.
Одному только Сашке показалось, что в глазах Игоря промелькнул бесноватый огонек, он всегда казался странноватым, этот парень. Это было следствием контузии, полученной в армии, но Сашка понял его и кивнул головой другу на прощание.
–Не ходите за мной, я сейчас с ними договорюсь, не дай Бог, стрелок снимет кого из нас. И Игорь пошел в секцию, собрав все автоматы в руке.
Он порвал белую простынь и обвязал ее дуло автомата. Подошел к окну и стал размахивать из стороны в сторону, и при этом крича:
–Эй, начальники, мы сдаемся, не нужно больше убийств.
–Бросай оружие вниз, все три автомата, да не вздумай делать глупостей, сразу получишь пулю,- прозвучал голос снизу.
–Да нет-нет, все нормально, вот автоматы, я бросаю их вниз, только не убивайте больше никого, они безоружны.
И Игорь бросил два автомата на землю со второго этажа.
В следующий момент он вскочил на подоконник, и видно все произошло так быстро, что военные даже не поняли в чем дело. Он сорвал со ствола белую тряпку, взял автомат в правую руку и направил дуло себе в висок, большим пальцем нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел и Игорь упал вниз со второго этажа прямо на асфальт.
Все пацаны сели вдоль стены в коридоре и стали ждать. Снизу, у входа в здание, раздался голос:
–Эй, там, наверху, встаньте возле стены, поднимите руки, что мы могли их видеть, предупреждаем, малейшее неправильное движение, и мы открываем огонь на поражение, вам все ясно!
–Да, можете нас брать,- сказал за всех Сашка Воробей, - у нас раненный в ногу, он стоять не может.
–В ногу не в руку, пусть тоже поднимет руки.
–Он потерял сознание.
–Ладно, стойте, где стоите. Внизу стали растаскивать шконки, освобождая проход.



БУНТ ЖЕСТОКО ПОДАВЛЕН

Одновременно ударили башенные пулеметы с двух БТРов, находящихся за воротами промзоны. Симута и Сибирский услышали, как и в жилой зоне начался обстрел из пулеметов.
За баррикадой не было никаких укрытий, все открывалось, как на ладони. Если в жилой зоне находились два двухэтажных здания по обеим сторонам баррикады, то осажденные в промышленной зоне такой возможности не имели.
Пули со звоном цокали о металл, или уходили в сторону цехов, казалось, стреляли целую вечность. Осужденным пришлось залечь или прятаться, где придется. Некоторые бросились к цехам, ища укрытия в помещениях, и тем самым ослабили оборону.
Первый бронетранспортер сдвинул кучу нагроможденного железа и остановился.
Затем сдал назад и стал производить следующие попытки.
Мало по малу все заключенные приходили в себя и расположившись по бокам баррикады. Основная масса приготовились к атаке на БТРы. В очередной раз вздрогнула преграда и поддалась под натиском машины, но в тот миг десяток бутылок с горючим пронеслись в воздухе и подожгли ее, но БТР упорно делал свое дело, он ушел далеко назад, где попал под струю воды, направленную пожарными. Пламя удалось быстро погасить, и только темные пятна напоминали, что минутами раньше машина полыхала в огне.
Направив ствол пулемета на верхушку баррикады, и открыв ураганный огонь, бронетранспортер рванулся на укрепление, сходу протаранив его, машина вырвалась на площадку перед производственными цехами. Проехав метров двадцать БТР резко развернулся, и стал отсекать пулеметным и автоматным огнем основной проход от осужденных. Второй БТР уже въехал на территорию промзоны и занял удобную позицию для десантирования солдат. В освободившийся проход пошли спецподразделения вооруженные щитами и дубинками.
Заключенные, было, бросились с железными прутами и палками на них, но были отброшены назад. Симута успел кинуть второпях один взрывпакет, который разорвался в гуще солдат, создав тем самым смятение в их рядах, зацепив шариками и осколками. Бойцы, передали своих раненных товарищей в задние ряды, снова двинулись на восставших.
Пока заключенные отвлеклись на солдат со щитами, десант мотострелков высадившийся с БТР уже занимал позиции и бил короткими автоматными очередями поверх голов и под ноги.
Оказавшись почти зажатыми с двух сторон, заключенные небольшими группами попытались прорваться сквозь ряды солдат. Симута в спешке не мог зажечь второй взрывпакет, и это стоило ему большой неприятности. Заградительные щиты разомкнулись и на восставших устремились воины, одетые в бронежилеты, каски, с дубинками и саперными лопатками, как раз один из них встал на пути у Васи Симуты, который попытался защититься обрезком трубы. Солдат ловко увернулся и ударом саперной лопатки по голове опрокинул Симуту на землю. Ему еще повезло, что удар пришелся плашмя. Сибирский увидел, как его кореш упал и в тот же миг со всего размаху двадцати пятимиллиметровой арматурой врезал солдату в область шеи, несколько заключенных отбиваясь от напиравших военных, успели подхватить Симуту и потащили его в сторону цеха.
У Васьки из запазухи вывалился взрывпакет, Сибирский Леха обрадовался, и на бегу поправляя фитиль, изловчился поджечь его. Мотострелки, на какие- то секунды запоздали с передислокацией и были потеснены толпой в пятьдесят человек, кто-то из солдат не выдержал и почти в упор дал очередь по ногам заключенным. Раздались крики, сопровождаемые отборными матами, Леха Сибирский видя, как спецы раскололи на части их "войско" крикнул что есть силы:
–Братва, прорывайтесь к цехам. Группами, группами идите! Куда в жилзону, вы, что с ума спятили? Крикнул он группе, в которой насчитывалось человек двадцать. Он размахнулся пакетом и крикнул: - Братва ложись. И метнул бомбу прямо в мотострелков. Раздался взрыв, железным горохом осыпая остолбеневших солдат. Бойцы никак не ожидали бомбардировки со стороны зэков. Послышались крики раненных и призывы о помощи.
Группа заключенных во главе с Лехой Сибирским, все-таки прорвалась сквозь строй солдат и заскочила в помещение цеха. Они закрыли за собой большие ворота. Васька Симута приходил в себя, по лицу его струился ручеёк крови, на голове лопнула кожа, обнажив оголенный череп.
–Дайте, кто нибудь тряпку, - попросил Леха и, приняв, чью то рубаху, соорудил что-то наподобие повязки на голове раненного друга.
–Что будем делать Леха? - спросил кто-то из заключенных, - они сейчас БТРом вынесут ворота, и нам копец подкрадется точно.
–А что делать пацаны? Оружия у нас нет, обороняться нечем, нашим видно нелегко там приходится, слышите пальба, какая идет.
Один из зэков сложив из ящиков пирамиду, взгромоздился на нее и посмотрел в окно.
–Пацаны, - выкрикнул он с тревогой,- менты в зону ломятся, блин, смотри, что творят гады, они наших лопатками месят и дубьем. Бррррр! - издал он звук,- прикиньте пацаны, они прямо рубят лопатами.
Все, кто, что мог пристроить к стене, кинулись к окнам, их взору открылась ужасная картина, менты, солдаты, охранники гонялись за заключенными и били их, кто ногами, кто саперными лопатками, кто дубинами, а кто просто наносил удары кулаками.
В ход шли приклады автоматов, били по всем частям тела, лишь бы уложить на землю. Укладывали лицом в пыль и руки за голову, ноги шире плеч и в таком положении не шевелиться. Как только двинулся, кто-нибудь из ментов подскакивал и со всего маху наносил удар дубинкой по спине, по ягодицам, по плечам.
Когда рассматривали, что творится за окном, успели засечь, как БТР с хода протаранил дверь в цех. Ворота с грохотом отлетели прочь, очередь из башенного пулемета ударила под своды цеха, оглушив своей стрельбой заключенных. Конечно стреляли для отстраски.
Раздался командный голос:
–Всем лечь на землю, руки на затылок, считаю до трех, кого застану стоя, самолично пристрелю, как собаку, - крикнул военный в звании капитана.
Смысла не было кидаться на вооруженных автоматчиков, пришлось подчиниться приказу.
–Вон тот, показал пальцем молодой боец своему командиру, показывая на Леху Сибирского,- метнул бомбу.
–Этот! - прорычал здоровенный громила. Он подскочил к Лехе и что есть силы, пнул его ногой в живот. Леха задохнулся. Капитан пинал его с остервенением и приговаривал:
-Ах, ты мразь конченная, ты у меня до суда не дотянешь, я втопчу тебя в землю ублюдок поганый. Ты ж моих солдат положил, подонок, ненавижу тебя гад!
Некоторые из мужиков подняли головы и попытались защитить своего товарища, хотя бы словом, но ответом послужил град ударов дубинками. Насытившись, громила ткнул носком сапога неподвижное лицо Лехи, как бы хотел убедиться, жив ли заключенный. Но Сибирский издал звук.
–Живой, тварь, ну ничего, я его до воронка на пинках буду нести, - заявил вояка.
Через переговорное устройство послышалось сообщение "Немедленно прекратить стрельбу, оружие на поражение ни в коем случае не применять".
Что случилось в следующий момент, не мог впоследствии объяснить ни один солдат, который хоть чем нибудь мог, помешать случившемуся.
Вася Симута поднялся с земли, он не находился со всеми вместе, а лежал поодаль за коробом для мусора и естественно его никто из военных не заметил. Все время, пока "жлоб" в звании капитана пинал ногами Леху, Вася лежал и наблюдал, как тот избивал его друга. Когда прозвучал приказ, переданный по рации, все невольно повернули головы.
Васька поднялся во весь рост и, ухватив в обе руки пруток арматуры, собрал последние силы. Он быстро преодолел расстояние до громилы и с силой воткнул ему прут в шею.
Какие- то секунды Васька не отпускал кусок арматуры, не давая капитану вы-рвать пруток их шеи. Солдаты вскинули автоматы и прицелились в Симуту, но не стреляли, боясь задеть своего командира. Когда последний теряя сознание, упал на колени две или три очереди ударили в раненного Ваську, он так и упал на своего врага, сраженный пулями.

Ненасытное ощущение зверства, с каким били и пинали заключенных военнослужащие, было отчасти оправдано. Месть за погибших и раненных товарищей и сослуживцев толкала их на дальнейшие силовые действия. Поднимая на ноги бунтовщиков, военные прикладами и дубинками погнали их в сторону центрального плаца.
Двоим осужденным, пришлось закинуть руки Сибирского себе за плечи и волочь бездвижимое тело друга вслед за всеми.
Осматривая цеха с низу до верху солдаты и лагерная охрана вытаскивала наружу спрятавшихся заключенных, их жестоко избивали и отправляли под конвоем на центральный плац. Изредка по обеим зонам находили бездыханные тела зэков.
Возле кочегарки служебные собаки учуяли что-то и стали рваться к куче угля, разгребая ее лапами. Когда откопали то, что находилось спрятанным под углем, это "что - то" оказалось тремя трупами заключенных, с изуродованными лицами и пробитыми головами. Прапорщик в сердцах выругался:
–Вот гады, даже своих же, заключенных не пожалели, ну, звери, как пить дать звери.
В цехе, где солдатам было оказано сопротивление, был обнаружен странный мешок, его верхняя часть торчала из грязной воды, которой был наполнен бак, но не до краев. Развязав мешок, все ахнули от ужаса, показалась голова заключенного, его лицо было синеватого оттенка и глубоко исцарапано до крови.
Вытащив тело из мешка, взору собравшихся военных, предстал парень зэк, одежда его была изодрана, все руки исцарапаны. Следом из мешка вытряхнули трех дохлых кошек. Слабонервные и слишком чувствительные бросились по сторонам, так как от этого зрелища нутро выворачивало наружу.
–Это надо до такого додуматься,- сказал охранник,- садисты проклятые.
Солдаты, взяв труп за рукава куртки, потащили его на улицу, но в этот момент послышался едва различимый стон, заключенный подавал признаки жизни.
Им оказался Рыжков – Пархатый. Видимо Господь Бог даровал ему жизнь, а может, напрашивался другой вывод - сам дьявол дал ему возможность выжить и продолжить свои недобрые намерения.

Сколько же смертей обрушилось на молодых ребят? Одно дело, когда только слышишь о ней, а другое - когда смерть смотрит в лицо или дышит в затылок. Игры в войну закончились. Все иллюзии и мечты о победном конце стали мгновенно улетучиваться, когда рядом, на глазах стали погибать близкие по духу товарищи.
Кто сможет сделать необдуманный шаг из настоящего в неизведанное будущее, которое не сулит ничего хорошего? Наверно человек, не умеющий смотреть в завтрашний день, может позволить себе такую беспечность.
Молодые умы, молодые души, еще не окрепшие и полностью не огрубевшие от каждодневного, порой жестокого обращения к себе. Разве что в прошлом, дорогая мама могла успокоить и понять кого- то из этих парней, когда они были еще детьми.
Суровые лагерные будни, как сильные ветра обдувают эти зеленые поросли, одни крепнут и защищаются от ветров и не сгибаются, какой бы он не был силы, другие наоборот, гнутся и ломаются. Закон природы - выживает сильнейший.

Когда солдаты и десант мотострелков разобщили толпу заключенных, спецгруппе военных был дан приказ:
"Ворваться в здание Шизо и освободить заложников".
Человек пятнадцать окружили вход в изолятор и хотели применить трубу как таран, брошенную Воробьем и пацанами, но внезапно двери изолятора распахнулись, на пороге стоял опешивший заключенный. Он исполнял роль охранника заложников, где - то, в глубине Шизо находились еще двое. Видно ему было интересно взглянуть, что происходит на улице, вот он и открыл двери.
Уложив зэка на землю лицом вниз, группа захвата ворвалась в общий коридор. Мгновенно захватив изолятор, военные положили на пол еще двух заключенных, пробежав по их ребрам ударами дубинок.
Схватив связку ключей солдат, поспешил открыть камеры, сквозь крики узников невозможно было разобрать, чего же они кричат. Вытащив на коридор раздетых до трусов людей, вояки принялись успокаивать кричавших, а успокаивали ударами сапогов и дубинками. Откуда же им было знать, что раздетые были никто иные, как сотрудники учреждения, а тех, кто был в форме они с неподдельной радостью, вывели из камер и под охраной повели на вахту.
Солдаты, исправно выполняющие приказ командиров и не хотели слушать вопли и стенания избитых контролеров, но спустя некоторое время один активист, переодетый в форму обратился к офицеру и объяснил суть создавшейся ситуации.
Военным ничего не осталось, как собрать в одну кучу и раздетых сотрудников и одетых в форму зэков. Всех скопом повели на вахту, для последующих разборов.
В суматохе боевых действий блаткомитет совсем забыл о заложниках и "козлах" переодетых в форму, которые и остались в Шизо невостребованными.
В зоне творилось нечто ужасное, заблокировав группу осужденных в здании отряда, менты, спецы, солдаты из охранной роты усмиряли бунтовщиков. Кто из заключенных был еще в состоянии сопротивляться, получал такую порцию дубинками, что валился с ног без чувств, его за ноги волокли на центральный плац. Кто не успел бросить палку или железный прут, иногда получал саперной лопаткой, после удара, которой рассеченное мясо разваливалось в разные стороны, обагривая все вокруг кровью. Да и натренированный удар дубинкой по голове сразу уводил в обморочное состояние.
Произошли и такие казусы - бежит заключенный от преследовавшего его солдата и кричит во все горло:
–Не бейте меня, я свой - активист! Но кто там будет разбираться " Свой не свой - на дороге не стой". И этот получил свою порцию.
Били очень жестоко, невзирая на мольбы и просьбы.
Крики в мегафон извещали:
– Всем до одного осужденным, немедленно выходить на плац, к не выполнившим приказ будут применены силы физического воздействия. Вот их и применяли.
Опьяневшая от избиений солдатня, заскочила в отряды, где находились осужденные, отказавшиеся принимать участие в бунте, и приказала всем выходить на центральный плац. Но при этом, организовав строй в две шеренги пропускали каждого из зэков ударами дубинок и сапогов.
Появились солдаты с собаками, которые без стеснения спускали псов прямо на людей. Остервенелые овчарки рвали в клочья одежду в вперемешку с окровавленным мясом осужденных. Затем стали прочесывать отряды и обе зоны.
Спрятавшихся под шконками зэков выуживали с помощью собак, или, переворачивая кровати, избивали кричавших от испуга заключенных. Мало находилось храбрецов, которые голыми руками открыто, противостояли дубинам и саперным лопаткам. Если таковые и были, смельчаков избивали с цинизмом, приговаривая сквозь зубы:
– Против Советской власти пошел! Ну, получи недобиток, всех вас уголовников под корень!
В угольных кучах находили с помощью собак зарывшихся зэков и с жестокостью избивали, препровождая их на плац.
Сгоняли плачущих от обиды и боли, испуганных, грязных, измятых и сломленных.
Не тронули только тех осужденных, которые были в санчасти и в помещении первого отряда под "красным крестом".
Впоследствии "козлы" присоединились к администрации колонии и тоже избивали мужиков и блатных. Особенно доставалось пацанам. Повязочники налетали на них прямо с палками и жестоко избивали, как бы мстя за свои унижения и побои.
Автоматчики, окружив плотным кольцом здание, в котором забаррикадировались организаторы бунта, никого не подпускали близко.
После неудачных попыток проникнуть в помещение отряда, зоновские менты и спецы уже не лезли на рожон под пули. Но вскоре стрельба прекратилась и главные мятежники, оставшиеся в живых сдались на милость властям. Командиры отдали приказ расчистить лестничный проход.
Понемногу, насытившись побоями и не получая сопротивлений со стороны бунтовщиков, военные успокаивались.
Вот тогда в зону зашли начальники всех рангов. Генерал со своей свитой, офицеры КГБ, лагерное начальство и милицейские чиновники. Среди них были работники прокуратуры и люди в гражданской одежде.
Физическая расправа над заключенными прекратилась.
Осужденные сидели на корточках на плацу, сцепившимися на затылке руками и опустив свои лица в землю. Кругом стояли автоматчики и солдаты с собаками, которые беспрерывно лаяли на зэков.
Появились санитары и со всех уголков зоны стали сносить окровавленные тела осужденных, некоторым уже ничем нельзя было помочь. Трупы уносили за зону и, загрузив в труповозки, направляли их в морг МОБ .
Всех раненных и изуродованных тоже увозили в больничную зону, забивая до отказа терапевтическое и хирургическое отделения.
Казалось, конца не будет сносимым в одно место раненных и убитых, очень много было покалеченных. В санчасти установили трехъярусные шконки и забили до отказа раненными заключенными, пришлось даже организовать импровизированный лазарет по уходу за искалеченными зэками, который расположили в одном из отрядов.
Начальство смотрело на всю эту картину с широко открытыми глазами, наполненными ужасом. Слабонервные сразу же покидали зону, были и такие лица, которых выворачивало изнутри при виде всего этого зрелища.
Генерал Зыков и еще несколько офицеров, подошли ближе к зданию, из которого стали выводить костяк восставших.
Первым вышел Сашка Воробей, за ним Серега Зеля и Лешка Глазун и все ос-тальные. Сережку Карзубого выносили на носилках санитары, зэкам не разрешили его трогать.
Менты и охранники вроде дернулись, чтобы наброситься на заключенных, но генерал своим властным голосом приказал:
– Не трогать их! По пути их следования в Сизо и в самом изоляторе, чтобы ни одного удара, увижу на них хоть один синяк, ответите у меня.
Он внимательно осмотрел каждого из бунтовщиков, и что-то шевельнулось внутри генерала. Нет, не жалость, скорее всего чувство, сопряженное с уважением. Там на втором этаже лежали два трупа и один из них под окнами здания. Он слышал и видел, как уходили они один за другим. Несломленные и непокоренные, но генерал не выдал напоказ своих чувств, и противоречие спорило в нем и жгло из нутри.
Главный зачинщик, которого он так жаждал увидеть, был мертв.
Когда мимо плаца проводили Сашку и его друзей в сторону вахты, кто-то из собранных на плацу захлопал в ладоши, его поддержали еще, еще... Вскоре почти весь плац рукоплескал парням.
Охранники бросились избивать дубинками заключенных, но генерал выхватил у одного из офицеров мегафон и сквозь крики и ругань закричал:
–Немедленно прекратить! Я кому сказал, прекратить избивать! Только после этого "урядники" остановили избиение заключенных.
Затем стали выносить трупы главных бунтарей на носилках и закрытых простынями с головой.
– Смотри, смотри, - сказал кто-то из заключенных,- это же Дрон! Вон его душегрейка темно синяя.
Офицер поправил от порыва ветерка всколыхнувшуюся простынь, прикрыв надежно тело вора от взоров осужденных.
– Да-да это он! И заключенный поднялся во весь рост. За ним стали подниматься и остальные, кто мог стоять на ногах, провожали взглядом носилки, уносившие их вожака и еще несколько человек из окружения бывшего вора…

…Прав был Алексей Дронов, ни один из нормальных мужиков не высказал дурного мнения насчет организаторов бунта, как это бывает частенько, после волнений и бунтов.
Не разобравшись досконально и заключенные, и обыватели начинают полоскать и перемывать кости блатным, которые организовали бунт.
– " Вот, мол, гады замутили воду, а нас теперь из-за них всех прессовать будут".
Если забежать чуточку вперед, то со всей уверенностью можно сказать то, что сейчас является достоянием каждого заключенного - это права осужденных, свободомыслие и не боязнь выразить недовольства вслух. Все это и было их всеобщим требованием, объявленным на плацу августовским днем в форме манифеста.
Те люди, которые знали о ворах в законе только понаслышке, теперь явственно представляли, каким должен быть вор на самом деле.
Алексей не пошел на попятную, когда оперчасть пыталась сломать его убеждения, а вооружившись здравым рассудком и сплотив вокруг себя понимающих молодых ребят, открыл им глаза на общую обстановку в зоне.
Разве не он покончил с беспределом в этой лагере, справедливо осудив Пархатого, Ворона и подобных им "отморозков", или кто-то другой вселил в умы мужиков надежду о их лучшей участи и спокойствии в завтрашнем дне?
Наказывая предателей, продажных бугров и отъявленных негодяев - активи-стов, тем самым очищал общество заключенных от парадоксального мышления администрации о перевоспитании зэков путем ломки убеждений человека.
Кто до него смог пойти на такой отчаянный шаг? Он открыто выступил против власти, показывая ее несостоятельность по наведению порядка в колонии и взаимопонимания между заключенными и охраной лагеря.
Сколько еще можно было терпеть беспредел со стороны тюремного начальства?
Все прекрасно знают, чем заканчиваются бунты в зонах, оставляя после себя голые обгоревшие здания, разграбленные магазины, больницы и пустоту... Пустоту в душе! Там человеку нечего почерпнуть, нечем гордиться и нечего вспомнить кроме первого возбужденного состояния и последнего - горечи претерпевшего позора.
Ведь по сути, зона осталась нетронутой, еще раз доказывая благородство мятежных лидеров, вовремя разъяснивших мужикам простоту мышления - не вещи управляют человеком, а человек вещами. Ведь завтра мужикам жить в этой колонии и поддерживать свой порядок, за который они боролись, сомкнув плотно ряды.
И потому все встали с земли перед памятью об Алексее Дронове и остальных погибших друзьях и соратниках.
Чем- то зловещим и мерзким попахивало со стороны тюремных и административных властей. Все, кто хоть немного знал об отечественной войне, отложили у себя в памяти лицо смерти, которая расправлялась с военнопленными в концлагерях. Злобные взгляды солдат и офицеров, высокомерное выражение лиц управленческого персонала, все это напоминало о тех далеких, страшных годах. Охранники с овчарками в тот момент напоминали о беспощадном отношении к униженным и подавленным заключенным.
Даже те, кто в последний момент отказался участвовать в бунте, были благодарны погибшему Алексею, который дал им возможность остаться там, где они предпочли быть - в стороне от боевых действий.

Пройдет время, зона заживет своей жизнью, зарубцуются раны на изуродованных телах людей. Придет новый начальник колонии, поставленный вместо прежнего, который назначит своего заместителя по Режимно - оперативной работе.
Но что-то изменится в самой жизни и в отношениях лагерного начальства к осужденным.
Некоторые офицеры подадут рапорт об увольнении из органов и оставят эту опасную работу, на их место придут другие, не хлебнувшие ужасов зоновского бунта.
И все- таки, учитывая ошибки прежнего руководства, новая команда откажется от услуг " зэковского раболепства". Ведь, по сути, не один предатель и изменник не встанет на путь исправления, потому как останется малодушным негодяем. Только перевернув свое сознание можно доказать себе и людям, что ты способен на человеческое понимание и нормальное отношение.
Человек, должен оставаться человеком в любых условиях. А благородный человек никогда не будет в первую очередь думать только о собственной шкуре.
Может быть Алексей Дронов по воровским убеждениям не подходил многим людям, но след в памяти людей от своих поступков он оставил.
Мужики будут жить своей жизнью, работая и считая годы, месяцы, дни, до своего звонка. Пацаны будут контролировать в зоне порядок, бдительно и строго соблюдая тюремные законы, в которые вписываются и человеческие понятия, такие, как - Уважай арестантский быт и чти законы, уважай мужиков и не давай их в обиду, помоги ближнему своему, либо завтра он поможет тебе...
А старожилы будут передавать из уст в уста рассказы о воре в законе, который сложил свою голову за свободу слова и за права таких же, как и он. И еще будут помнить о тех, кто помогал Алексею Дронову, кто в самый тяжелый момент не запросил пощады у власти, а открыто выступил против ее и отдал свою жизнь за то, чтобы завтра заключенные могли жить в нормальных условиях и иметь все права, которые прописаны в законах.
Это будет впереди... Не опущены еще стволы автоматов и не закрылись ворота за последними заключенными, которых увозили власти навстречу унижениям, следствиям и судам над ними.

Очень давно прочитал поэму "Серый крест". Но вот она попалась мне снова. Доработанная по памяти и предоставлена народу Вл.Звездиным. Кто писал ее и в какое время, остается тайной, но автору - глубокое уважение.


СЕРЫЙ КРЕСТ

У реки на севере далеком, там где расстилался темный лес.
На могилке чьей-то одинокой был поставлен грубый серый крест.
Кто под скрип величественной ели, спит не видя ясных, светлых дней?
Для больших ли шел сюда он целей, или для разбойничьих идей?
Жертва грабежа или же кражи, здесь нашла безвременный конец?
Или же бежавший из-под стражи и в пути настигнутый беглец?
Долго над могилкой одинокой размечтался путник молодой.
Тихо подошел к нему высокий старый дед с огромной бородой
И сказал охотнику сурово, выслушай с начала до конца.
И на век запомни эту повесть о судьбе несчастной беглеца.

Знаешь ли мой друг о заключенных, там далеко в болотистом краю.
По дороге, Севера Печерской, есть такая станция Чебью.
Осенью в глухую непогоду, когда ветер злобно завывал
С целью возвратить себе свободу арестант из лагеря бежал.
Зло перекликались часовые, слышалось рычание собак.
Он прополз посты сторожевые и вступил в ночной холодный мрак.
В два часа начальник караула, обходил секретные посты.
Из-за туч луна ему сверкнула, осветив помятые кусты.
И обратно спряталась за тучи, но заметил делавший обход
В проволоке ржавой и колючей аккуратно сделанный проход.
И два раза выстрел прокатился, а на вахте вспыхнул яркий свет
По тревоге вахтенный явился, это был из лагеря побег.

Через час погоня побежала, пятеро подвыпивши стрелков.
И по следу свежему с начало, две собаки рвались с поводков.
Но в пути овчарки заскулили, и по следу дальше не пошли,
Лишь хвостами вяло закрутили, и устало на землю легли.
Беглеца ужасно проклиная, двигался обратно в разнобой.
Выговор начальства ожидая возвращался к лагерю конвой.
В тот же день начальнику отдела срочно позвонили из Чебью.
Беглеца приметы, номер дела и его фамилию, статью.
Сразу затрещали телефоны, и пошли приказы без конца.
В дальние и ближние районы срочно задержите беглеца.

А перед побегом как-то летом, в нашу деревушку в трех верстах
Прибрела разута и раздета, девушка с ребенком на руках.
Можно было в девушку влюбиться, стройный стан волнистая коса,
Длинные пушистые ресницы и большие карие глаза.
Ей девятнадцать лет, зовут Ларисой, ребенку годик, уж второй.
Муж ее работал мотористом в городе в ремонтной мастерской.
Получая скудную зарплату он не мог с женой роскошно жить.
Но зато умел он честно, свято, предано и ласково любить,
Жизнь текла не чем не омрачаясь, проходили юные года
Но однажды в двери постучались к ним несчастье, горе и беда.

Как-то раз на пригородной дачи, ей сказал начальник мастерской
Что пора бы мужа побогаче ей найти с такою красотой
И с таким обидным предложеньем приставал он к девушке не раз,
Но всегда с подчеркнутым презреньем получал решительный отказ
Стал тогда над нею надсмехаться, злой и привередливый старик.
На работе к мужу придираться, не за что рабочего винить.
Срезал он зарплату стало туго, бедность одолела через край.
Но работал молча стиснув зубы и молчал бедняга Николай.
Как-то раз директор похвалился и похабно подмигнул при том
Будто бы пришла к нему, Лариса ночью подработать на пальто.

Все терпел рабочий только это, оскорбленье вынести не мог
И директорского кабинета перешел решительно порог.
Долго с ним конечно не возился, в мастерской раздался дикий крик.
И ломая стулья повалился на пол окровавленный старик.
А потом свезли его в больницу, он четыре месяца лежал.
Опустила девушка ресницы, на мгновенье голос задрожал
Ну а Колю? Колю осудили, а потом отправили в Чебью
И она заплакала не в силах продолжать историю свою.

Мы конечно комнатку ей дали, через день устроили в колхоз.
Чем могли конечно помогали, Но и нам не весело жилось.
Был в колхозе Хаим председатель, все в народе звали его Хам.
Не напрасно названый предатель и не просто прозванный Абрам.
Он с гитарой к нам в избу ввалился, на Ларису молча посмотрел
Моментально по уши влюбился и романсы нежные запел.
Я куплю вам платья дорогие, светлый плащ и газовую шаль.
И поверти, денюшки любые, для такой красавицы не жаль.
Вспыхнет искра в вашем нежном взгляде, заблистает золотом браслет.
Но в таком изношенном наряде труд жить вам в девятнадцать лет

Но Лариса молвила спокойно, пусть я бедна это не беда
Лучше бедной быть зато свободной чем рабой богатого жида.
Заскрипел зубами, молча Хаим, но не выдал ярости своей
Только стал угрюм он словно Каин и жаден словно сказочный кощей.
Заставлял он часто ее в поле вывозить со скотника навоз
И работать так, что по неволе проклинала девушка колхоз.
А малыш с утра до поздней ночи ожидал измученную мать,
Посидит, заплачет, есть захочет, но с пустым желудком трудно спать.
Сцен таких она не выносила, в русском сердце жалость велико.
И она украдкой приносила для ребенка с фермы молоко.

Осенью случилося несчастье, заболел ребеночек у ней.
Требуется срочное леченье, а лекарство стоит сто рублей.
Мы тогда с женой потолковали, обошли знакомых и друзей
И к вечеру достали для ребенка тридцать шесть рублей
Но этих денег на лекарство было мало, а у знакомых денег больше нет.
Ни чего Лариса не сказала и пошла на утро в сельсовет.
В тот день выше названый иуда получил из лагеря приказ,
Что не давно вор бежал оттуда и в районе кажется у вас.
Уж давным-давно мечтал он счастье, на чужом несчастии сыскать.
В тот же день в колхозе на облаву стал Абрам желающих искать.

Заносил желающих он в списки, отвечал сердито в телефон.
А когда вошла к нему Лариса Хаим был ужасно удивлен.
Но она спокойно затворила, створки толстых, крашеных дверей
И в рассрочку, тихо попросила, на лекарство семьдесят рублей.
Со слезами жалобно смотрела, умоляя взглядом подлеца.
В сердце что-то Хаима толкнула, он сказал я дам, за беглеца.
Сто рублей если его поймаешь, или же застрелишь на пути.
Вобщем сына вылечить желаешь, на облаву следует идти.
Никогда б Лариса не решилась, но ребенка надо ей спасать.
И на злое дело согласилась, против сердца собственного мать.

Постаяв недолго у кроватки, она поцеловала малыша.
Две слезинки вытерла украдкой и пошла в засаду не спеша.
Ночью бушевала непогода, кое-где местами выпал снег.
А когда на утро рассветало на дорогу вышел человек.
Он шагал не смело, то и дело, дико озирался словно волк.
Вздрогнула Лариса, побледнела и нажала пальцем на курок.
Человек свалился на дорогу, струйка крови в шапку потекла.
Поборов внезапную тревогу к беглецу Лариса подошла.
Подошла, увидела, узнала, задрожали руки, отнялись.
Коля милый, Коля прошептала, Коля ненаглядный, отзовись.
Но холодный труп ей не ответил, мирным сном, бедняга тихо спал.
Лишь шевелил лохмотья злобный ветер, да осенний мелки дождь стучал.

И она свалилась на дорогу из груди раздался тихий стон.
Неужели в Сталинской державе, есть такой безжалостный закон.
Через день Абрам прислал по почте, из колхоза деньги сто рублей.
Но ребенок бедный умер ночью не дождавшись матери своей.
И тогда на деньги те решили, всем селом, три гроба заказать
И в одну могилку положили беглеца, ребеночка и мать.
И под ветра злобный вой, унылый с топором пошел я в темный лес
И над этой скромною могилкой, сам поставил грубый серый крест.

Вот так мой друг и нас с тобою, такая участь ожидает
Но крест над нашей головой, едва ли кто- нибудь поставит.

ТАЙНА СЕМЬИ ВОРОБЬЕВЫХ.

Разговор матери с сыном.



После последней стычки с Жекой, за клубом Железнодорожников, оставившей на память шрамы на ноге и руке, Сашка еще больше ушел с головой в спорт. Со своими друзьями в складчину купили старый боксерский мешок и отрабатывали на нем удары, также продолжали качать мышцы на спортивных самодельных снарядах.
Уйдя из бокса, Сашка имел теперь больше времени на встречи с Наташей.
В свободное время, от основных занятий в школе, они часто совершали поездки по городу, любили ходить вместе в кино, где во время сеанса, садились на последние ряды и предавались ласковым объятиям и поцелуям, ни сколько не смущаясь окружающих. Не только они одни, искали на последних рядах уединения.
Шла подготовка к экзаменам в школе. Иногда Наташа забегала домой к Саше, под предлогом, помощи в решении задач. Екатерина наблюдала за ними и украдкой вздыхала, вспоминая и свою молодость.
Наташа, хорошая девочка и порой может влиять на Сашу, наверно она умела это делать, раз ее парень был таким сговорчивым. Хотя Катя понимала, что по характеру сын покладистый и отзывчивый, но были и другие черты в его характере, тревожащие материнское сердце. Саша терпеть не мог, когда обижали или издевались над слабыми, за таких он стоял горой, защищая их. Мать понимала, что сын никогда не откажет в просьбе, если нужно за кого- то заступиться. Хорошая черта, но когда-нибудь его добротой и юношеской отзывчивостью может воспользоваться и недоброжелатель, но в одном она могла быть спокойна, Саша не шел на контакт с теми людьми, которых он плохо знал и, не подумав, он не влезет в какую-нибудь неприятность.
Иногда Катя слушала, как отец поучал сына, по сути наставления были правильны " Не давай себя в обиду, не жди, когда тебя ударят - бей первым, знай, с кем общаешься". Но материнское чутье не подводило ее. Окрепший, мужественный и уверенный в себе сын вкушает в себя чувство "лидерства". Ему нравилось, когда друзья просили его о помощи. Когда побывав в каких то переделках ее сын выходил победителем, а значит была угроза и последующих приключений.
Да, она была права на этот счет, такая несдержанность со стороны сына могла когда-нибудь расписаться серьезной неприятностью на его будущей жизни. Вот именно такой случай и произошел с ним в один из июньских дней.
Однажды, когда до экзаменов оставались считанные дни, Саша со своей девушкой поехали на другой берег Оби, там они решили навестить Наташину подругу.
Было по-летнему тепло и, выйдя с автобуса, они рассуждали, куда же им направиться дальше.
Подошел еще один автобус, стали выходить люди и собралась толпа пассажиров, ожидавших посадку.
Два молодых парня, о чем- то громко переговариваясь между собой, старались пройти в автобус вперед всех, нахально при этом распихивая локтями людей. Между ними и пассажирами завязалась крупная ссора, грозившая перерасти в драку.
Молодая женщина, не желающая пропускать наглецов, сделала им замечание, но в ответ получила такие оскорбления, что толпа невольно заволновалась, раздались женские крики, мужская ругань и толпа немного расступилась. Сашка увидел, как женщина старается прикрыть рукой разбитый до крови рот и он в тот же момент рванулся к толпе. Наташа попыталась задержать его, ухватив за рубашку, но Сашка вырвался.
Стараясь разнять дерущихся парней и мужиков, которые заступились за молодую женщину, он оказался в самой гуще толпы. Выделив взглядом одного хулиганистого парня, который разносил удары кулаками направо и налево, Сашка подскочил к нему. Легко парировал прилетевший ему в лицо удар и в следующий момент он со всей силы нанес удар кулаком в область ключицы оборонявшемуся от Сашки парню, тот почувствовав острую боль, отпрыгнул назад.
Никакой возможности маневрировать не было, люди сжимали со всех сторон, как в тисках. На какой-то миг толпа расступилась вокруг дерущихся и получив оперативный простор, Сашка ринулся в атаку. Он четко и методично наносил удары по разным частям тела зарвавшегося наглеца, но как ни странно парень тоже был обучен боксу и с какой-то легкостью уходил от ударов, ныряя в стороны и отскакивая назад и все же раз, два он успел нанести удары по Сашкиному лицу.
Толпа замерла, наблюдая за их поединком. Кто- то резко выкрикнул " Дай ему хорошенько!" Но никто не мог разобрать, кому нужно дать.
В следующий момент подскочил дружок парня и присел на корточки за спиной у Сашки. Отступая под градом ударов, Сашка споткнулся о второго парня и полетел на землю. Падая, успел повернуться и приземлится на руки. Помогло умение отработанное ранее в борьбе. Подскочив, он сильно ударил ногой в пах противника и заставил его на некоторое время отступить. Первый из хулиганов, который владел боксом, упорно наступал, но неожиданно для себя получил удар в ухо, женской сумочкой. Это пришла на помощь Саньке оскорбленная молодая женщина. Воспользовавшись заминкой парня, Сашка перешел в стремительное наступление. В данной ситуации он чувствовал, что рефери, судящего бой – нет, и действовал без правил. Нащупал слабое место у парня, это область ключицы, по которой он уже раз ударил, тот ойкнул от боли и на миг раскрылся. Удар в челюсть с правой и молниеносный удар левой, с низу в подбородок – любимый Сашкин удар!
Противник был повержен на землю и, здесь Сашку охватила ярость, он бил его ногой, потом перешел на удары руками, бил подтягивая его к себе, бил со смаком, не обращая внимания на крики людей.
Парень, спасаясь от разъяренного Сашки, заполз под лавочку, но тот пинал его, не переставая. Вокруг слышались крики, кто-то звал на помощь милицию, толпа собиралась все больше и больше.
Чьи- то сильные руки схватили Сашку сзади и пытались скрутить его, он вырывался и в горячке не заметил, что это были милиционеры.
Уже позже, в отделении милиции, когда при свидетелях разобрались в происшествии и выявили истинных зачинщиков драки, Сашке, в первый раз в жизни пришлось сидеть в обезьяннике, или как еще его называли, нулевой камерой. Наташи в отделении не оказалось, она осталась стоять на остановке, когда забирали Сашу и хулиганов в милицию.
Свидетели, пострадавшая женщина, еще парочка мужчин, которые скручивали хулиганов, все они показали, что Сашка не виноват и благодаря ему, удалось урезонить подонков.
Но у одного из задержанных сильно болела ключица, возможно, был перелом и сильно разбито лицо, его пришлось госпитализировать. Мужчины давая показания, говорили, что хулиганов пытались утихомирить многие из толпы и просили дознавателей, чтобы отпустили Сашу, но дежурный следователь сказал, что по этому факту будет возбуждено уголовное дело.
Потерпевшая женщина написала заявление на хулиганов и просила при-влечь их к уголовной ответственности. Сашку не отпускали, так как он был несовершеннолетним, только к вечеру в милицию приехала мать и после некоторых объяснений со стороны властей, сына выпустили и обязали его по первому вызову явиться - дать показания. Дежурный капитан, отпуская Сашку, еще раз предостерег его и в назидание произнес:
–Хорошо ты его отдубасил, но будь аккуратнее с кулаками, а то не ровен час, поменяетесь местами, окажешься на месте обвиняемого. Сашка понял и согласно кивнул ему головой.
Выйдя на улицу мать с сыном, молча побрели на остановку, в этот момент, откуда ни возьмись, появилась Наташа. Сашке было неудобно, что он предстал перед ней в таком виде, губа была разбита и опухла, рубашка помята, брюки перепачканы пылью.
–Мам, пожалуйста, иди домой без нас,- произнес Сашка, как бы давая, матери понять, что хочет поговорить с Наташей.
–Хорошо, дома увидимся,- сказала она и села в первый остановившийся автобус.
Наташа предложила пройтись и молодые не спеша направились по большому проспекту.
–Саша, зачем ты ввязался в эту драку?- спросила она его. Сашка тяжело вздохнул, и немного подумав, ответил:
–Помочь женщине, святой долг,- и улыбнулся. Но разбитая губа исказила его улыбку.
–Зря ты смеешься, там полно было мужчин, они и сами бы разобрались без тебя.
–По-твоему я поступил неправильно, и должен был пройти мимо. Так выходит, по-твоему?
–Ты всегда находишь приключения. Она еще немного помолчала и добавила:
–А теперь уже и приключения находят тебя.
–Не надо все усложнять.
–А я не усложняю, а говорю то, что есть, ты всегда ввязываешься в драки, даже порой, когда тебя не просят.
–Такой уж я есть!
–Я хочу, чтобы ты был более спокойный, зачем ты выделяешься по этому поводу, тебе что, больше всех надо,- Наташа говорила с обидой, и чувствовалось, как губы при этом слегка подрагивали.
–И ты туда же,- выходит, я должен быть совершенным паинькой. Теперь Сашку начал немного нервировать этот разговор, - ты только не говори, каким я должен быть, я сам разберусь и не надо меня воспитывать. Он замолчал.
–Значит все это и будет дальше продолжаться!
–Что именно?
– Драки, твои изматывающие тренировки, я, что не вижу, чем ты с друзьями занимаешься, вы постоянно обучаетесь дракам.
– Наташа, не говори глупостей, я просто хочу быть в форме.
– Так вот ты как подразумеваешь мои слова, для тебя это глупости.
– Что ты снова завелась. Перестань! Если ты не прекратишь. Сашка запнулся.
– Что тогда, ну что тогда! - Бросила она ему в лицо.
Сашка не стал продолжать, а только ускорил шаг, он услышал резкий оклик Наташи ему вслед:
– Если ты сейчас уйдешь, я никогда к тебе не вернусь. Саша остановился и пошел к ней навстречу, по ее щекам скатывались слезы, он подошел, обнял ее и прижал к себе.
– Не нужно, Наташ, не плачь, прости, если я обидел тебя. Она уткнулась лицом ему в плечо, и ее тело вздрагивало при каждом всхлипе. Удивленные прохожие обходили по сторонам, только что ссорившуюся, молодую парочку.
Вечером Саше предстоял разговор с матерью, но к его удивлению, нотаций и выговоров не состоялось. Мама попросила рассказать все подробно и, выслушав внимательно сына, сказала:
– Дорогой сынок, я все больше убеждаюсь, что твои поступки взрослеют вместе с тобой, но хочу тебя опять же предостеречь. Ты вспомни бокс, какие всплески ярости были у тебя во время боев, а теперь судей рядом нет и остановить тебя не кому.
Саша, меня очень волнует и тревожит твоя несдержанность. Она сделала паузу и продолжила:
–Я хочу рассказать тебе одну историю, которая произошла у меня в жизни с твоим отцом, ты уже большой и в состоянии меня понять, когда-нибудь тебе, сынок все равно пришлось бы узнать историю нашей семьи. И Сашка внимательно слушал рассказ матери.
–Это случилось шестнадцать лет назад, ты еще тогда не родился. Я работала на базе, зав складом, принимала книги, учебники, различную литературу, потом меня перевели заведующей книжным магазином. Я в то время была стройной, красивой девушкой.
Саша решил про себя -"А она и сейчас молодая и красивая".
–Директор у нас был настоящий волокита, увивался за каждой женской юбкой, хотя сам был женат. Вот и решил он за мной поухаживать. Естественно я ему отказала, не хороший он был, да и вел себя аморально, несколько попыток он еще делал, чтобы повернуть меня к себе, да тщетно. Вскоре, после моего отказа случилась у меня крупная недостача, я тогда была бессильна, что- либо сделать. Завели уголовное дело по этому факту, директор даже бровью не повел, чтобы хоть как-то помочь мне. Это уже после всего, что со мной произошло, я догадалась, что мои неприятности, это его рук дело.
В то время закон был суров и расхитителей строго карали, вот таковой меня и посчитали, суд назначил мне наказание пять лет. Как я тогда горевала, места себе не находила, а главное - за что? Ведь я же не совершала этого преступления. Ничего не помогло, меня отправили в тюрьму, а затем перевели в лагерь.
В 1958 году я попала в зону. В поселке, нас заключенных было человек двести, кроме нас женщин, еще были мужчины. По распределению я попала на работу в поселковую библиотеку, так как в то время я считалась одной из образованных, среди нашего контингента. Чтобы не ходить на ночь в зону я попросила выписать мне пропуск и оставалась ночевать в библиотеке.

Заходили мужчины, как вольные, так и осужденные, под предлогом почитать книги, но я была внимательна к их "масленым" глазам и давала всем от ворот поворот. Только один мне приглянулся, Николай, он работал по столярному делу, где подпилит, где подстучит, стекла вставит, я поила его чаем и подкармливала, чем могла.
Не взирая не на что, в том числе и на тяжкие условия, в которых мы находились, мы полюбили друг друга, встречались тайно целый год.
В тот год вышел указ об ужесточении режима содержания осужденных и нас всех, и женщин и мужчин закрыли в зоне, при этом разделили запретной полосой.
Как ты уже понял, сынок - Николай, это и был твой будущий отец.
Теперь мы встречались очень редко, иногда не виделись неделями. Но ему разрешалось заходить на нашу территорию, когда была нужда по столярному делу.
Нас заключенных - женщин переодели всех в одинаковые черные платья и ботинки, смотрелись мы неприглядно. Свободное хождение денег запретили, закрыли коммерческие столовые и магазинчики. В зоне я уже работала в прачечной.
В один прекрасный момент я почувствовала, что нахожусь в положении, я носила тебя под сердцем, нас с любимым мужем разлучили, меня направили в зону, при которой находился дом малютки. Вскоре родился ты и, буквально через полгода мне посчастливилось, мое дело было направлено в суд на пересмотр и меня освободили. Я приехала в N-ск и жила у мамы Николая, затем через три года он и сам освободился. Вот такая история, сынок, - тяжело вздохнула она.
–Мам, а за что отец сидел?
–Первый раз за драку с поножовщиной, а остальные... Она махнула рукой. Саша видел, что мама не хочет об этом говорить.
–Так я к чему сынок, тебе все это рассказываю, еще тогда, в зоне, когда я работала в библиотеке, меня домогался один заключенный, нахальный был такой и очень грубый. Однажды твой отец застал его в библиотеке и потребовал, чтобы тот больше сюда не ходил, у них произошла ссора, а через несколько дней, стало известно, что одного из заключенных, увезли на больничную зону, кто - то его очень сильно избил. Потом я узнала, что Николай его и отправил туда. Конечно, он резонно объяснил мне, что та сволочь все равно добился бы своего, уж такой он был вероломный.
Были и еще случаи, когда отец избивал людей. По всякому, то в драке, а когда и сам лез на рожон.
Саша, ты у меня хороший, справедливый, добрый, но вот твои успехи в кулачных боях. Катя помолчала и добавила, - извини это вероятно наследственное, отцовское.
После разговора с мамой, сын не стал иначе относиться к ней. Сашка только не понимал, как могли люди ее обмануть и не разобравшись посадить в тюрьму ни за что, выходит ее напрасно обидели.
–Мам, а где сейчас живет этот директор?
–Ой, Сашенька, далеко! Я ведь перед тем, как попасть в N-ск, жила в Томской области, с тех пор уже столько лет прошло, да и как я могу этому сволоте что-то доказать, ведь недостача - то была. Вот только кем она была устроена? Это я понимаю, что дело рук - директора, а остальные так и думают, что я виновата. Спасибо тебе, мой родной, ты один у меня заступник! Я люблю тебя, сынок!
–И я люблю тебя мама! И Саша прижался к матери, понимая, что она для него бесценна.
Видел он других матерей, у своих друзей, то крики, то ругань устраивают, обзывают ребят так, что "уши в трубочку сворачиваются", а у него мама другая, не кричит, все объяснит, ни разу в жизни не подняла на него руку.
–Мам, а ты папку любишь?
–Наверно люблю, раз каждый раз его встречаю из тюрем. Дура я, наверно сынок, сама понимаю, что жизнь проходит стороной, а все на что-то надеюсь. Думаю, вот выйдет в очередной раз, бросит пить окончательно, и заживем мы с ним опять душа в душу. Знаешь, Саш, как мы любили друг друга, он для меня был все. У Кати глаза наполнились слезами.
–Мам, а вот сейчас выйдет отец, мы ему ультиматум поставим, или он бросает пить, или мы от него уйдем!
–Хорошо, сынок, мы так и сделаем. И утерла слезы платочком. А глаза у нее все-таки засветились от счастья, если бы родной муж так понимал ее, как понимает ее сын, наверно бы она была счастлива вдвойне.
Спустя некоторое время, история с дракой закончилась для Саши положительно. Дело ограничилось всего несколькими посещениями к следователю. Хулиганов тогда судили за то, что нанесли оскорбление женщине и нарушили общественное спокойствие, отделались они условными сроками.
Однажды, Сережка Заварзин пригласил друзей в летнее кафе и угостил за свой счет. Сашка и Валерка удивились, откуда у их друга взялась "трешка". У Саши были иногда деньги, но небольшие. У Валерки дома была "заначка", где лежали скопленные деньги в сумме пяти рублей. После посещения кафе, на следующий день Валерка заглянул в свою копилку и обнаружил недостачу. Трех рублей, одной купюрой на месте не оказалось, мать не могла взять, такого отродясь в их семье не водилось. Тогда выходит друзья, Сашка или Серега, только они бывают у него в комнате. Морозов первым делом подошел к Сашке Воробью и рассказал ему о пропаже.
Потом получилось так, что они надавили на своего друга и тот признался, что взял деньги на время, а потом решил подкинуть их назад в копилку. Сашка тогда ударил Сережку по щеке ладонью, но пощечина была настолько звонкой, что мама Саши выглянула в открытое окно и окликнула ссорящихся друзей. Она вышла во двор и спросила, что у ребят случилось. Сашка открыто рассказал маме о воровстве друга. Катерина, подумав немного, пригласила всех троих в дом и начала разговор, обращаясь в основном к Сергею Заварзину:
–Сережа, ты должен понять, что совершил прямо сказать отвратительный поступок, по отношению к своему другу, я не хочу читать тебе нотаций, но кое – что объяснить тебе должна.
Вы трое друзей, все не из состоятельных семей. Мы, ваши родители не настолько богаты, что можем позволить себе давать своим чадам приличные суммы на мелкие расходы. Дело тут в другом, вот смотри, Сергей, есть у тебя, к примеру, любимая вещь, которую тебе подарили мама с папой, а заплатили они за нее хорошие деньги. Ты сам понимаешь, каково нам живется. Постоянно приходится экономить на всем, еле сводить концы с концами, но родители любят тебя и потому пошли на такую трату. И вот, у тебя кто – то украл эту вещь и ты знаешь, что никто тебе больше не сделает такого подарка, ты в печали, ты в расстройстве, ты сильно переживаешь.
Катя передохнула и дала Сергею время подумать, а потом спросила:
–Сережа, тебе тяжело бы было расстаться с подарком?
Тот кивнул головой, потупив свой взгляд.
–А теперь представь, каково на душе у Валеры, ведь он тоже скапливал эти гроши долгое время.
–Тетя Катя, я бы вернул их,- хотел оправдаться Сережа.
–А ты бы спросил, неужели лучший друг тебе бы отказал. Теперь давай посмотрим на эту историю с другой стороны, если бы ты занял у него деньги и повел друзей в кафе, а на вопрос, "на какие деньги"? Я думаю, что ребята бы догадались.
На самом деле, тебе просто захотелось сделать им приятно, ведь так, Сергей? – Она намеренно обратилась к нему, как взрослому, - я понимаю, ты хотел сделать им что-то приятное, пригласив в кафе, но получилось у тебя не совсем удачно.
Поймите, ребята,- обратилась она уже ко всем, - не все в жизни меряется деньгами, к примеру, дружбу на них не купишь, а в конкретном случае тяга к легкому обогащению взяла верх над благородством. Я не думаю, что Сережа сделал это ради наживы, он просто хотел вам действительно сделать приятное. Не судите его слишком сурово, давая ему жесткую пощечину, он это осознал.
Сережа сидел, опустив голову, на пол капали слезы.
Катя подошла к комоду и, подняв скатерку, вытащила три рубля, она протянула деньги Сергею:
–Сережа, возьми их и верни другу,- на что тот категорически замахал руками.
–Бери, бери, а когда у тебя будут свои деньги, ты мне вернешь их. Хорошо!
Заварзин понимающе кивнул и, взяв деньги из рук Катерины, протянул их Валерику и сказал:
–Валер, прости.
–Да ладно, Серега, я не обижаюсь, все нормально, забудь.
Каждый их ребят сделал для себя выводы из этого урока. Заварзин больше никогда не делал ничего подобного, а Сашке стало неудобно за то, что ударил друга, не разобравшись в ситуации до конца.

Отрывок из II книги Путь Черной молнии.

Из разговора двух сотрудников ИТУ (исправительно-трудовое учреждение)

– Сидим мы как - то с начальником учреждения, совсем как мы с тобой сейчас. Он мне говорит по свойски:
– Василий Семенович, странную политику ты ведешь. Офицеры учреждения тебя не "хают", правда, есть те, которые тебя недолюбливают. Зэки о тебе отзываются сносно, а иные даже называют тебя "правильным мужиком" Не подобает так вести себя начальнику оперчасти.
А я ему отвечаю:
– Игорь Ильич, ты меня знаешь, за словом в карман я не полезу и те, кто меня недолюбливает, боятся, как бы я их не вывел на чистую воду, за всеми ими тянется "пушистый хвост". То, что тебе нашептывают твои сослуживцы, это всего навсего интрига и попытка дискредитировать меня в твоих глазах. Я, конечно, понимаю их состояние, они чувствуют себя лещами на раскаленной сковороде и потому им не терпится увидеть меня уволенным и оказавшимся по ту сторону учреждения. Если хочешь я тебе сейчас выложу порочную подноготною на пятерых твоих лучших сотрудников…
Не хочешь, потому и молчишь. Так не слушай этих "Емель", которые попусту толкут воду в ступе. А в отношении заключенных я могу сказать тебе следую-щее. Давай рассмотрим такой аспект. Человек совершил преступление и попал за решетку. Государство уже его наказало и заметь очень сурово, либо лишение свободы для зрелого мужчины - это тяжкое бремя.
Игорь Ильич, я сейчас буду с тобой откровенен, потому как имею свою принципиальную точку зрения на перевоспитание осужденных.
Вот приходит ко мне нарушитель режима содержания - проигрался в карты и обращается ко мне:
– Гражданин начальник, мне нечем отдавать долг, спрячьте меня в отдельной камере, а за это я Вам буду многим полезен. А я его спрашиваю:
– А если бы ты выиграл, ты пришел бы ко мне и выложил то, что сейчас предлагаешь? Молчишь! А я отвечу тебе, ты бы с соперника семь шкур спустил и возможно объявил бы его "фуфлыжником ".
Я не посадил его в общую камеру, не люблю когда по моей вине, пусть даже косвенной человека наказывают. Спустя пятнадцать суток я спросил его:
– Что ты надумал? Как собираешься отдавать долг?"
– Я отработаю, уже договорился с выигравшим у меня человеком. Гражданин начальник, простите меня за мою слабость. Будь на Вашем месте кто-то другой из оперов, он бы обязательно "вербонул " меня. Я подумал и решил больше не садиться играть в карты.
– Хорошо, я выпускаю тебя с Шизо и пусть этот разговор, останется между нами.
Игорь Ильич выслушал меня и сказал:
– И ты думаешь, он остался тебе благодарен, за твой снисходительный поступок.
– Время покажет.
– Да конечно, если учесть то обстоятельство, когда ты окажешься с глазу на глаз с семью молодчиками, во главе которых он будет стоять.
– Игорь Ильич, а ты не задумывался, почему заключенные ненавидят нас - людей в погонах.
– А за что им нас любить, мы их исправляем, охраняем.
– Или вернее сказать - ломаем, подчиняем.
– Не либеральничай с ними, это не лучший путь в исправительной системе.
– Ильич, один из "доброхотов" к тебе - майор Бедолагов, начальник режимной части, как ты выражаешься, никогда не либеральничает с заключенными. А ты в курсе, что его любимым зрелищем является "перевоспитание" нарушителей?
– Не понял, ты о чем?
– Приводят на вахту нарушителя режима содержания и если тот начинает вести себя не подобающе, майор приказывает осужденным - членам СПП довести до ума провинившегося одну простую истину: - "Вся власть - режимному отделу!" И его избивают, очень кстати грамотно, без синяков и ссадин, но потом он почему - то начинает харкать и испражняться кровью. Конечно, слишком блатных они не трогают, с ними потом греха не оберешься, но вот молодых, да неопытных… Ну, что Игорь Ильич, еще пару примеров подкинуть?
– Ну, хорошо, хорошо! Я разберусь с этим делом.
– Но я понимал,- продолжал рассказывать Семеныч, - что ничего начальник колонии предпринимать не станет, либо уже глубоко в нас всех сидит эта форма, отрицательно настроенных заключенных - к ногтю.
.– Так я возвращаюсь к своему вопросу. За что же нас ненавидят зэки? За то, что в первую очередь мы ненавидим их. Если перед нами враг, то мы беспощадно уничтожаем его. А если оступившийся человек? Ведь не зря система называется исправительной, трудовой, а не - истребительной, плутовской. Там, за забором людям по большому счету безразлично, кого здесь содержат, главное, что заключенные изолированы от них. Но завтра на свободу выйдут сотни, а то и тысячи по стране и снова вольются в общество. И вновь нам, так хорошо живущим на свободе, они начинают мешать. Их не берут на работу, боясь неадекватности, их изгоняют из приличных мест, созерцая на их татуировки, им уже выстроили незримый двойной забор с широкой полосой, по которой они возвращаются в зону.
– Да кто их заставляет по новой красть, грабить, убивать? Запротестовал Игорь Ильич, - что им мешает стать нормальными людьми?
– Наше равнодушие! Наше отношение к ним, здесь в колонии. Наше желание подавить в них великодушие и наконец, мы разобщаем их здесь и выпускаем на свободу волками, смотрящими на общество глазами ненавидящих.
– Ну, ты загнул.
– Игорь Ильич, мы в принципе здесь все должны быть воспитателями. Это охранники находятся за забором, а мы осуществляем исправление осужденных и в первую очередь оперативная и режимная службы выявляют проступки. Не наказанием, а умением разобраться в ситуации должен обладать сотрудник учреждения. Его подход к проблеме не с позиции карающего органа, а назидательной точки зрения. В сущности, мы заменяем заключенным на время мать, отца, близких людей, потому как берем на себя заботу о них. Но поступаем на порядок, как сварливая мачеха из той сказки. Не душевного тепла, ни доброго слова - одни угрозы, да наказания.
– Нам Василий Семенович, не исправить ход событий, об этом должен думать каждый человек, а не взятая в отдельности исправительная система.
– Вот, наконец - то я услышал слова мужа, а не мальчика, - засмеялся я, глядя, как Игорь Ильич наливает очередную порцию горячительного напитка.

А ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛО МОРАТОРИЯ НА СМЕРТНУЮ КАЗНЬ

Ни в коем случае речь не идет о Чикатилах, отъявленных головорезах и Беслановских бандитах. Имеется в виду ошибка следствия, судебная и т. д.

Однажды, проходя по аллее небольшого сквера, я невольно стал свидетелем разговора двух весьма почтительного возраста мужчин. Они спокойно и непринужденно говорили о смертной казни, а так как я имел отношение, или вернее находился в не столь давние времена и не столь отдаленном учреждении с так называемым "смертником"- соседом по камере, который находился под следствием в изоляторе, мне пришлось остановиться и присесть на соседнюю лавочку.
Мужчины недоверчиво покосились на меня, так как лавочки стояли впритык друг к другу, увидев, что я отвернулся от них и принялся читать прессу, снова увлеклись своей беседой. Один из них, немного лысоват и с бородкой - шотландкой, приводя неоспоримые аргументы виновности каких либо лиц и приговоренных за свои злодеяния к высшей мере наказания - расстрелу, в эпоху правления Генсеков, отстаивал свою точку зрения в правильности такого курса.
Другой мужчина, худой, с великолепной седой шевелюрой, пытался не навязчиво опровергать аргументы своего собеседника. Говорил он тихим, низким баритоном, что-то приятное и теплое прослушивалось сквозь эти нотки, наверно потому я и заинтересовался их темой, тем более удивляясь этому редкостному и приятному голосу, который, мне показалось, я уже где-то слышал.
– Иван Ильич, - обращался седовласый мужчина к своему собеседнику, - я прекрасно понимаю и глубоко сочувствую тем людям, являющимися родственниками тех жертв, которые скорбят и посылают проклятия убийце их родного человека. Невозможно высказать горе матери, потерявшей дочь, которая была изнасилована и убита. Не утешимо горе родителей, дети которых по прихоти оголтелых бандитов были зверски избиты и умерщвлены только за то, что они пытались отстоять свое имущество, т.е. автомобиль.
Но, казнив виновного, государство принимает на себя роль того же убийцы, что в конечном счете не замыкает порочный круг, а создает следующий виток к преступлению и как правило последующим за ним наказанием. Иван Ильич, Вы, когда нибудь слышали, как люди, получившие пожизненное заключение отбывают это наказание.
– Да, конечно,– ответил Иван Ильич, - и слышал, и телепередачи смотрел.
– Ну, вот и хорошо,- продолжал седовласый, – тем более, Вы имеете хоть какое то представление об этих вещах, а Вы можете себе представить, как это невыносимо изо дня в день делать одни и те же вещи на протяжении всей оставшейся жизни. Под надзором, под конвоем неукоснительно соблюдать все требования администрации, делать порой унизительные для человеческого достоинства вещи и стараться гнать мысль о том, что просвета в этой жизни нет и никогда, не будет. Они лишены этого права, права на помилование. Так, что же является по - Вашему действеннее, смертная казнь, после которой прекращается ход всех событий для всех сторон, или же мучительное, беспросветное состояние узника, лишенного надежды на один глоток свободного воздуха. Природа, или Господь, как Вам будет угодно, дал человеку жизнь и только он вправе забрать ее. Это мы, люди на протяжении всей эволюции пытаемся жестокостью и силой подчинить себе всех и вся. По мне, так пусть преступник, если он действительно совершил злодеяние, страдает и кается в содеянном, чем, смерть, не давшая ему разобраться в себе от начала до конца.
– О нет, Сергей Борисович, позвольте с Вами не согласиться. По-вашему, какая - то мразь, которая дожив до такого безумия, хочет или имеет право на дальнейшее существование. Вот именно, что человек, лишивший другого человека жизни, не имеет права на жизнь. Конечно, если он сделал это неумышленно. Ну, что хорошего получилось из моратория на смертную казнь? За самый короткий период времени расцвели махровые убийцы, бандиты распоясались до такой степени, что теперь они решают, миловать им человека или отправить его на тот свет. А дети! Поражают случаи, когда детские стайки забивают до смерти своих сверстников, стариков. И все это от того, что люди потеряли страх, перестали бояться и Бога и наказания за содеянное. Во времена смертной казни, над каждым человеком стоял незримый палач с Дамокловым мечом в руках, это и есть страх, который переступить было нельзя. Только безумие или бесконтрольное состояние, могло толкнуть на убийство…
–А времена Сталинского правления, Иван Ильич, Вы тоже приписываете к безумному состоянию, – перебил его седовласый, – ведь, слушая Вас, никак не могу согласиться, что контроля не было. Наоборот, властный контроль над людьми, даже слишком жестокий и чем- то напоминает времена инквизиции. Только там церковь объявила охоту на ведьм, а под замес попадали сотни, тысячи невинных душ. И эпоха военного коммунизма привила людям такой страх, что в бреду и то было страшно инакомыслие. Об этом страхе Вы говорите, или существует другой способ наводить ужас на массы людей.
– Да нет, Иван Ильич я имел в виду конкретный контингент лиц, а не в целом эпоху проживания. Можно приводить сотни, тысячи примеров, когда государство, заменив смертную казнь, пожизненным заключением отправляло людей на медленное ожидание неминуемого конца. Что проку в этом, корми этих сволочей, содержи их, что у нас не кому в стране работать. Хотя рассказывали люди, что вместо расстрела, приговоренных посылали на урановые рудники, а теперь что- то не слыхать.
Я внимательно слушал этих двух пожилых людей.
"Конечно, каждый из них был по своему прав, Сергей Борисович, к примеру, мягче и человечнее подходил к теме о жизни, сразу было видно, что ему чужды методы бескомпромиссных вершителей судеб, а вот его оппонент… кстати, мало ли таких людей и сейчас среди нас.
Жаль, что наше государство не в состоянии провести референдум, нужна ли нашей стране смертная казнь?"
На мои глаза навернулись слезы. Воспоминания пережитого, не так давно случившегося со мной, и до сих пор будоражат мое сознание. Мне захотелось встать и подойти к этому седовласому человеку, поклониться ему в пояс и поблагодарить его.
За то, что есть на земле такие люди, которые готовы отстаивать право на жизнь других людей, которые по своему убеждению стоят в одном ряду с великими людьми, потому что, они гуманисты и благодаря силам и стараниям таких людей, я живу и дышу.
Они отстояли мое право на жизнь.
В связи с вмененным мораторием на смертную казнь, мое дело было пересмотрено и меня через три года моих мытарств по особым тюрьмам - оправдали.
А если бы не было моратория?

Глава из 2 книги "Путь Черной молнии

Начальник зоны бросает вызов системе ИТУ

Новое назначение.

Однажды Василия Семеновича Бортникова вызвал к себе начальник управления ИТУ. Разговор состоялся с глазу на глаз. Полковника и раньше приглашали два раза, но тогда его пытались направить в определенное русло по его работе. Слишком мягким он себя показал в отношении своих подопечных. Кто - то из сослуживцев обходя начальника учреждения Игоря Ильича, донес на Бортникова, что он ведет неправильную политику "воспитания" осужденных. Находясь на "ковре " Василий Семенович твердо отстаивал свои позиции и количество скептиков немного поубавилось после его объяснений.
"Что на этот раз преподнесет мне Зубрицкий"– подумал он, открывая дубовую, высокую дверь кабинета начальника управления.
– Проходи Василий Семенович, садись. Можешь не гадать, зачем я тебя пригласил.
– Китель снимать, а то как - то неудобно "холку" расчесывать будет,– пошутил полковник.
– Не стоит, на этот раз обойдемся без намыливания. У меня к тебе есть предложение. Как ты посмотришь на то, чтобы сменить место работы?
– Ну, вот Алексей Иванович, а говорил, что обойдемся без эксцессов.
– Ты неправильно меня понял, я хочу предложить тебе перейти на другую работу в качестве начальника учреждения.
– Это куда же? – изумился Бортников.
– В ИТК-2, там образовалась вакансия на это место.
– А что с Реутовым? Как я помню, в данной колонии общего режима он пребывает начальником.
– За последние годы на него накопилось столько жалоб и рапортов, что было принято решение – сместить его с этой должности. Он со своей работой не справляется. Показатели работы служб постоянно падают, за то растет уровень преступности и злостных нарушений.
– Я, конечно, благодарен тебе Алексей Иванович за доверие, но смогу ли я?
– А у тебя что, образования не хватает или хватки и опыта мало? По - моему здесь у тебя все в порядке. На месте разберешься что к чему. К коллективу присмотришься. Себя покажешь,– ухмыльнулся генерал.
– А почему именно я?
– Игорь Ильич тебя рекомендовал. У него в колонии за два года снизились показатели преступности, а так же серьезных нарушений режима содержания. Да и слава о тебе идет, как со стороны администрации, так и со стороны самих заключенных.
– Когда это мнение осужденных бралось во внимание,– скептически заметил Василий Семенович.
– Ну, ты не приуменьшай своей заслуги, тебе больше подходит должность начальника ПВР , чем шефа оперчасти.
– Но Вы же прекрасно осведомлены о моих либеральных взглядах. Как Вы под боком потерпите такого работника, я ведь могу тоже снизить показатели работы учреждения.
– Ну, например, в отличии от предыдущего начальника управления Зыкова, я тоже более либерален и доводить до состояния волнений и бунтов заключенных в нашей области, я не намерен. Ты слышал о бунте в ИТУ-2? В ту пору начальником там был Серебров.
– Да-да, конечно припоминаю, мне пришлось подключать свой оперативный отдел к расследованию некоторых преступлений, связанных с волнениями в этой зоне.
– Так что, Василий Семенович, принимаешь должность?
– Принимаю,– твердо заявил Бортников,– но сразу предупреждаю, что моя воспитательная политика идет вразрез с нынешней и мне потребуется принятие кое - каких мер.
– Ну, не объявишь же сразу амнистию заключенным и не откроешь на-стежь ворота,– усмехнулся Зубрицкий.
– Нет, в этом плане все будет спокойно.
– Тогда получай хозяйство,– генерал пододвинул ему стопку бумаг,– изучай обстановку, ознакамливайся и с понедельника приступай к работе. Если возникнут вопросы, звони. Решим. Время на выправление ситуации даю сжатое, потому стружку с тебя начну снимать уже с той недели.
Василий Семенович удивленно вскинул брови.
– Шучу-шучу! Действуй!

Начиная свою трудовую деятельность на новом месте, Бортников собрал в актовом зале всю администрацию колонии, включая и начальников охранной службы.
Слух о новом руководителе никак не обрадовал собравшихся, они прекрасно понимали, что представляет собой человек, ранее работавший в КГБ. Тем более имевшего репутацию неподкупного и безкомпромиссного служащего. Но после знакомства с ним и его вступительной речи многие изменили свое мнение, сложенное ими только на слухах о его хитрости и коварстве.
– Товарищи,– обратился он к присутствовавшим в зале,– сразу хочу вас успокоить, никого заставлять писать заявление о переводе и увольнении я не буду. И не нужно вытягиваться передо мною по "струночке". Может быть, в процессе нашего сотрудничества что - нибудь и изменится в общей работе, но только постепенно. Начальники частей остаются прежними, пока перестановок и рокировок производить я не намерен.
Добавлю только одно, я хочу создать в этом учреждении сильную команду, которая должна, и обязана справиться со своей задачей, а она у нас одна - это наше стремление и умение в том, чтобы осужденный, направленный к нам в колонию на исправление не потерял свое истинное, человеческое лицо. Я буду требовать от всех исполнения долга и применение в своей работе только высоких моральных показателей.
На следующий день, Бортников отдал распоряжение, чтобы произвели общее построение осужденных на центральном плацу и включили громкоговоритель.
– Граждане осужденные,– обратился он к ним,– я назначен новым начальником колонии. С этого дня я буду вашим родным "отцом" до того момента, пока вы не покинете территорию этого учреждения.
По толпе пробежались смешки.
– Прошу обращаться ко мне "Василий Семенович", а не гражданин на-чальник или "гражданин - хозяин, барин" Опять по рядам заключенных пробежал смех, только еще громче.
– Зона, как вы ее привыкли называть, в скором времени должна стать показательной…
–Ууууу! – пробежался возглас по рядам осужденных.
– Показательной в том плане, что мы должны превратить ее в цветущий сад, не только вокруг себя, но и внутри каждого из вас. Многое нам вместе с вами придется изменить. Я не собираюсь ломать ваши мнения и устои через колено. Я не хочу в данной ситуации менять ваших убеждений. Пусть каждый из вас поймет и усвоит для себя, что свободомыслящим людям я не стану делать препятствий, диалог на равных, я вам гарантирую. Но и задирать нос вам не позволю, ибо только взаимоуважение дает вам право держать себя, как подобает нормальным людям.
– А как на счет кумчасти и режимки, они останутся прежними? – раздался вопрос из строя.
– Все неправильные и незаконные методы воздействия на вас, будут не-медленно пресекаться. Вы вправе подать мне жалобу. Заверяю вас, я обстоя-тельно разберусь в этом вопросе.
– Ага, а потом нас за ушко и на солнышко! – пошутил кто - то из заключенных.
– Я еще вам раз говорю, если вы, не боясь, доведете до моего сведения о неправомерных действиях сотрудников колонии, я даю вам слово офицера, что разберусь в вашем вопросе объективно и только с положительным результатом. Завтра с утра я жду всех желающих в своем кабинете и прошу вас учесть - это не доклад "куму" а открытая форма общения осужденного с начальником учреждения.
– А может быть, Вы сегодня начнете с наведения порядка? – с сарказмом произнес парень и на два шага выдвинулся вперед.
– Говори, мы все тебя слушаем,– ответил Бортников.
– Сегодня суббота, в зону привезли фильм " Золото Маккенны", мы все так надеялись его увидеть, а командиры из охранного подразделения забрали его у нас и показывают солдатне.
– Что происходит? – обратился полковник к начальнику РиОР,– разберись и чтобы сейчас же фильм доставили в клуб.
– Солдаты уже смотрят его.
– Пусть досматривают сеанс и чтобы кино сегодня показали всей колонии. Это мой приказ.
Заключенные одобрительно зароптали, услышав, как "хозяин" отдал распоряжение на счет фильма.
– А как дело будет обстоять со столовой? Нас просят работать в третью смену, а ведут пожрать только утром,– послышался вопрос.
– Я немедленно отдам распоряжение и тем, кому требуется пища, ее принесут на рабочие места.
Опять одобрительные возгласы прошли по рядам заключенных. И посыпались вопросы:
– А как на счет бани, почему мы не можем мыться чаще, а только один раз в неделю?
– А прожарка будет? А - то вши зажрали совсем.
– А почему нельзя к другу сходить в соседний отряд?
– Нам не дают садиться на постели в верхней одежде, сделайте нам тогда столики и стулья.
– Нас заставляют снимать сапоги в холле, чё нам до секции босиком шлепать?
– А когда нормы на работе сократят? Уже не впродох!
– А меня незаконно свиданки лишили.
Заключенные уже переступили очерченную линию и подошли чуть ли не в плотную к начальнику колонии.
Василий Семенович отметил про себя: "Так, раз пошли смелые вопросы, значит, заключенные поверили мне и станут доверять, но думаю, что не сразу. Так намного лучше с ними будет вести доверительные беседы. Он поднял руку и сказал в микрофон:
– Я же сказал, завтра с утра милости просим ко мне в кабинет. И не надо бояться, что вас зафиксирует оперчасть и потом начнется ущемление ваших прав. Я обязательно помогу вам, но и вы в свою очередь не забывайте поглядывать на информационные щиты, там черным по белому написан внутренний распорядок учреждения. Режим еще никто не отменял и анархия еще не наступила. На этой добродушной волне он закончил свое первое, коллективное общение с осужденными.
Он перехватывал периодически недовольные взгляды некоторых сотрудников колонии. Ироническая ухмылочка начальника РиОР, майора Бубенцова совсем не понравилась Бортникову.
"Ну, ничего, мне не в первой созерцать на эти "улыбочки", посмотрим, как он будет ухмыляться после того, как я преподнесу ему кое - что. Это первый кандидат на увольнение, тем более факты известные мне, говорят не в его пользу.
На следующее утро, хотя это было воскресение, Василий Семенович находился в штабе на втором этаже в своем кабинете.
Выждав время, он поднялся со стула и открыл дверь. В коридоре никого из заключенных не было.
"Так понятно, запугали. Осужденные боятся идти на беседу и видимо по двум причинам: первая – блатные предупредили мужиков, если кто сунется к "хозяину" того объявят стукачом. Второе – Режимно - оперативная часть через блатных навязывает свою волю и не дает соприкосновения с начальником колонии. Ладно, хорошо! Пойдем другим путем.
Он поднял трубку внутреннего телефона и вызвал к себе ДПНК. Через несколько минут к нему в кабинет вошел майор Скворцов.
– Кто из оперативников сегодня дежурит?
– Начальник оперчасти майор Крымов.
– Найди его и передай мой приказ: через полчаса в клубе, чтобы он собрал с каждого отряда по блатному. Скворцов, ты понял, что от тебя требуется?
– Да товарищ… Ой извините Василий Семенович. Мне тоже вас называть по имени отчеству? Бортников усмехнулся и ответил:
– Как хочешь, так и обращайся, я не в претензии.
ДПНК ушел выполнять приказ. Через тридцать пять минут зазвонил телефон и дежурный оперативник доложил, что осужденные собрались в клубе.
Бортников приказал всем сотрудникам выйти из клуба и запереть двери на ключ. Служащие с недоумением посмотрели на начальника, но подчинились. Двадцать семь человек были приведены на разговор с Василием Семеновичем.
– Итак, пенки лагерного сообщества, сегодня будем с вами тесно знако-миться. Надеюсь, вы понимаете, что наш разговор останется в пределах этих стен. Хочу вас сразу же предупредить. Если только кто - то из присутствовав-ших здесь проронит за дверью клуба хоть одно слово, то я вынужден буду объявить вас "сороками", а не главными управляющими в отрядах. Я знаю, что оперчасть будет вас ломать, допрашивать и выжимать из вас достоверную информацию. Я сам - оперчасть и потому даю вам заверение, что с моей стороны вы найдете поддержку. Хочу услышать от кого - нибудь правдивые объяснения. Почему ни один заключенный не пришел сегодня ко мне на беседу?
Блатные пока молча наблюдали за полковником.
– Хорошо, поставим вопрос по - другому. Кто в лагере из блатных работает на оперчасть?
Возгласы возмущения прокатились по рядам.
– Гражданин начальник, не по делу на нас наезжаете, мы уважаемые люди и никто из нас на кума не пашет.
–А тогда почему вы боитесь?
– Никого мы не боимся. Вы нам объясните, а какая разница, что вы, что кумчасть, один хрен.
– Хрен - то может и один, да вот начинка разная, – ответил шуткой Бортников,– буду с вами говорить начистоту. Мне необходима ваша поддержка в плане наведения порядка в отрядах. Да-да! Именно поддержка! Начальник посмотрел на недоуменные физиономии блатных.
– Я знаю обстановку в колонии не хуже вас: и все ваши передвижения, ваши возможности получать грев со свободы и очень - очень многое другое, что вам даже не снилось. Так что не нужно делать "умные" лица и говорить, что вы все чисты перед мужиками.
Василий Семенович достал из портфеля папку и, демонстративно раскрыв ее, вытащил листы, видимо каких - то документов.
– Я не собираюсь обнародовать данные на каждого из вас, которые напечатаны здесь. Отложим это мероприятие до лучших времен и сохраним конфиденциальность. И он убрал назад в портфель чистые листы бумаги. Возможно, кое у кого из собравшихся вспотела спина от такого заявления и они украдкой вздохнули с облегчением, после того, как "хозяин" отложил портфель.
– Итак, начнем доверительную беседу.
– Начальник, а что ты хочешь от нас услышать? – задал свой вопрос Селиверстов - предводитель блатных второго отряда.
– Кто мне ответит из вас. Какова общая обстановка в колонии? Что собой представляет в ваших глазах администрация? Кто возьмет на себя смелость и вопреки мнению служб выскажется.
– А мешок с вещами дашь собрать, начальник, перед тем как меня угреют в Шизо,– сказал все тот же Селиверстов.
– А ты ничего не нарушил! И твое свободное высказывание в адрес администрации меня нисколько не смущает. Только попрошу следить за чистотой речи. Заключенные заулыбались.
– Ну, хорошо! Гражданин начальник.
– Можешь по имени и отчеству.
– Да нет, мне так удобнее. Если сегодня после этого сходняка меня не за-кроют на кичу, то я точно могу сказать, что в зоне что - то меняется к лучшему с твоим приходом. Смотрю я на вас на ментов… Он выдержал паузу и, не встретив возражений, продолжил:
– А чем вы лучше гестаповцев?
– О-о! Серьезное сравнение. И чем ты обоснуешь такое обвинение?
– А начну с того, что творится в режимке . Одно время в старых бараках завелись крысы и мыши. Мы потребовали, чтобы их вытравили. Вреде по началу помогло, но потом эти "оборзевшие твари" научились жрать отраву и им не по чем. В зале раздался смех.
– Через разрешение начальницы санчасти нам дозволили завести по три кошки на отряд. Все бы ничего, да кошки плодиться стали. Режимникам стало не в жилу: " Мол, живут как дома, кошаков себе завели" и решили выловить всех котов. Мы - то допустим, своих приучили при виде ментов прятаться, а вот в других отрядах плохо дрессировали, у них всех забрали.
Бортников слушал, ему было интересно, чем закончится рассказ Селиверстова.
– Начальник режимки Козлов заходит в отряд и зараза: "Кис - кис - кис!" И в мешок их всех. Мы на работе были, а дневальный с завхозом, что могут против режимников. Нам пацанам потом рассказали, что с ними этот придурок сделал.
Бортников поднял палец и показал, чтобы заключенный не переходил на ос-корбления. Тот кивнул.
– Козлов притащил первый мешок в кочегарку и приказал Петрухе-кочегару кинуть мешок в топку. Ну, тот взял и открыл печь и чувствует, что кто - то там шевелится и услышал, как в мешке замяукала кошка. Он отказался сжигать и положил мешок перед режимником. Козёл, мы так зовем его за глаза, взял и бросил мешок с кошками в топку и говорит:
– С сегодняшнего дня ты больше здесь не работаешь и ушел. А потом кошек стали приносить другие менты и повязочники сами их бросали в топку.
Ну не фашист - ли этот Козлов! Что, вспомнил Освенцим наверно, как его дед в крематории людей сжигал, – распалялся заключенный.
– Тише - тише, ты, что так разбушевался,– унял его начальник, – не нужно так бросаться оскорблениями. Я обязательно разберусь с этим делом и обещаю принять меры.
– Может еще чего горяченького подкинуть. А гражданин начальник,– с иронией произнес Селиверстов.
Бортникову было необходимо узнать, кто среди блатных окажется самым смелым и прямолинейным и, похоже, это место занял этот осужденный. Начальник заметил, что взгляды заключенных нет - нет, да сходились на Селиверстове, значит он имеет определенное влияние на окружающих.
– Продолжай,– сказал он спокойно.
– При шмонах, когда режимники и солдаты переворачивают все верх дном, пропадают не только запрещенные предметы, но и носки, майки, но и даже трусы. Забирают под "шумок" заварки рассыпного чая и альбомы с фотографиями. Да все метут короче. И что самое обидное - потом никто ничего не возвращает, а начнешь возмущаться, тебя за гриву и в трюм. Вот и все дела. Селиверстов сел, давая понять, что он закончил.
– Хорошо, я и с этим вопросом разберусь, а почему все - таки сегодня ко мне ни один осужденный не пришел. Кто запугал людей?
– А Вы не догадываетесь,– ответил другой осужденный.
– Ну, почему же не догадываюсь, боятся последствий со стороны Режимно - оперативной частей.
Бортников поднялся и продолжил стоя:
– Вот вы считаете себя первыми людьми в колонии и в отрядах, так ска-зать вторая власть после администрации. Но мне если честно сказать, не понятна ваша политика. Обратите внимание на то, что я сейчас вам скажу. В вашем понятии, человек, укравший из вашей тумбочки вещь или продукт - это кто?
– Крыса! Крысятник!– раздались голоса.
– А по людскому - это мелкий пакостник, воришка. Вот ты,– и Бортников указал пальцем на Селиверстова,– допустим, ты живешь со своими родителями. Отец твой держит кроликов и вот однажды ночью, кто - то взял и утащил у вас добрую половину вашего хозяйства. По - твоему, что он совершил?
–Да я ему падле сразу руки отломаю по самую майку.
– Но вы и здесь с ворами тоже самое делаете, наказываете по своему, унижаете. А ты не задумывался, что поступаешь точно так же, как и он, залезая к своему соседу в огород, в дом.
– Но здесь сидят не только воры,– а все подряд.
– Сейчас речь идет о воровстве. Значит, здесь этот человек называется крысой, а на свободе - честный и благородный вор. Я правильно понимаю?
– Воры разные встречаются.
– Что значит разные? Ты имеешь в виду категории или по определению. Вор в законе, карманник, мелкий несун.
Селиверстов понимал, что начальник подводит ему, выражаясь на жаргоне "Кое - что к носу", но не дать ответа, значит посрамить свое блатное звание на зоне - "смотрящий".
– Мы живем по тюремным законам, а значит, обязаны уважать воров и то, что ты пытаешься мне навязать прописано в ваших законах, а не в наших.
– А человеческие законы, по-твоему, не в счет?
– По этим законам нас и определили сюда.
– По уголовному кодексу и по определению суда. Не люди тебя заставляли воровать, а твои потребности и твое отношение к ближнему. Неправильно вы рассуждаете и совершаете поступки. Вор в вашем понимании должен только воровать, а как же все остальное? Грабежи, разбой, убийства, изнасилование. А вы знаете, к примеру, что воровской закон отвергает все то, что я сейчас перечислил. Настоящие воры на дух не переносят "мокрух, и "гопстопов", зачем им такая шумиха, они привыкли спокойно править.
– Но, тем не менее, сук на ножи сажают и будут сажать,– запальчиво произнес Селиверстов.
– Но прежде самим нужно оставаться людьми. Ты же готов оторвать руку тому, кто залезет в карман твоей матери или не дай Бог надругается над твоей девушкой, например. Так, где логика? Значит, одним ты прощаешь, потому, как ему положено воровать, а тот, кто не может защитить себя, ты готов его покалечить. А если вор в законе возьмет силой твою девушку, то выходит, ты должен уступить ее вору.
– Начальник, не грузи не по делу. Воры так не поступают.
– Ошибаешься. Для вора девушка, является фраершей, а значит должна быть безотказной. Если он ее заполучил, значит это его собственность.
– По нынешним законам вор может жениться и иметь семью.
– А ты знаешь,– Бортников прямо смотрел в глаза Селиверстову,– что для настоящих воров не существует двух законов, а новые воры идут в разрез со старыми понятиями. Вы еще молодые ребята, чтобы лезть в эти дебри, вам о семьях думать нужно, а не о сходках воровских.
– Мягко начальник стелешь, но я гляжу, жестко спать придется. Вот ты говорил вчера - диалог на равных. А если тебя снимут или твои же сослуживцы тебя "сожрут". На твое место придет другой, ты даже представить не можешь, какое "щемилово" начнется. Всех, кто с тобой беседовал на равных упрячут далеко и надолго. Я понимаю тебя, на свободе перестройка головы будоражит, а мы потом крайние останемся. Мне - то по барабану, я кичи не боюсь, а вот пацанам и мужикам придется не впродох.
– А ты и вправду не боишься последствий?
– В натуре!
– Тогда почему дал своим приказ, чтобы не пускать ко мне на беседу осужденных.
– Да потому - что кумчасть по зоне лютует, а нам эти напряги ни к чему. Знаешь начальник, как говорят: "Паны дерутся, а с холопов головы летят". Мы щас тебе подноготную на мерзопакость ментовскую выложим, а ты возьмешь и воспользуешься. Своим хвосты накрутишь, а они знай, свое, будут продолжать нас гнобить.
– Я вам на общем построении слово офицера дал, что не допущу со стороны своих сотрудников неправомерных действий.
Вам этого не достаточно?
Селиверстов скривил губы и пожал плечами:
– Ты первый такой попадаешься в моей жизни. Рад бы поверить, да черт вас ментов разберет, что вы в следующий момент выкинуть можете. Ну, ладно допустим, ты взялся навести порядок в своей конторе, а кто будет в нашей среде наводить?
– Вы сами и наведете, только не по воровским понятиям, а по людским.
– Начальник, ты смеешься, зона на корню красная, у тебя повязочников пруд пруди.
– А вот это отдельный разговор. Весь актив зоны снимет повязки и пойдет работать.
Все присутствовавшие зашумели, а кто - то даже присвистнул.
– Это как понимать?
– Время показало, что актив, состоящий из заключенных преобразовался и перешел из добровольного положения в принудительное.
Так и понимайте, а чем они отличаются от всех осужденных? Тем, что навесили на себя регалии и как по - вашему выражаются" качают красные права", подразделяя прослойки самодеятельных организаций. У нас исправительная система и прививать мы должны любовь к труду, а не к приспосабливанию. Большинство осужденных только и пользуются данными привилегиями, но как показал опыт, они не несут пользы, а тянут активную жизнь колонии в черный водоворот междоусобиц между самими же заключенными Легко находиться под крылышком у начальства, сиди себе на вахте, да дергай за рычаг, при открывании дверей. Для этого образования не нужно. Пусть они работают на производстве и честным трудом зарабатывают себе на кусок хлеба, а так же на досрочное освобождение.
– Правильно начальник, такой "жук" и на воле не станет работать,– раз-дался разумный возглас.
– И что? Можно им по башке настучать?– выкрикнул кто - то.
– Какие вы право шустрые, как электро - веники кухонные,– пошутил начальник колонии,– вот тогда ребята, меня точно снимут с должности. Нет, я хочу, чтобы между вами наступило перемирие.
Заройте топор войны. Я обещаю вам, что ни один из активистов не станет вам врагом. Я с ними тоже проведу беседу и мой заместитель по ПВР сделает все возможное, чтобы все осужденные в колонии имели одинаковый статус.
– А как же пидоры!?
– Вы имеете в виду обиженных?
– Ну, да! Ты что нас за один стол посадишь?
– Ребята, не городите чепухи. Я прекрасно знаю ваше отношение к опу-щенным и "ломать " ваши порядки я не собираюсь.
– Тогда о каком одинаковом статусе идет речь.
– Человеческое обращение, труд и желание перевернуть свое сознание, направляя его в атмосферу любви и уважения к ближнему. Вот что я имел ввиду, подразумевая одинаковый статус. Чтобы среди вас не было диктата от сильных сторон и учинение бесчеловечных разбирательств.
– Иными словами, ты начальник нам предлагаешь жить в мире и согласии с петухами, барыгами и козлами, которые скинут с себя повязки,– обратился к нему Селиверстов. – А ты не думал, что нам - пацанам есть, за что их не прощать. Они, как ты говоришь, тоже были когда - то одинаковые по своему статусу с нами, пока не надели повязки. Мы выходит, свою идею не предали, а они "перевертыши" захотели и накол сесть и рыбку съесть.
– Но ведь и ваша идея двояка. Вы позволяете себе заниматься узаконен-ным грабежом и поборами. По вашим тюремным канонам вам - блатным разрешено собирать в общак чуть ли ни с каждого заключенного. По крайней мере на общем и усиленном режимах вам это не претит. Вы же не воруете и не занимаетесь криминальным делом, чтобы с этого пополнять вашу кассу, вот и выходит, что вынужденные поборы у вас в порядке вещей.
– Общаковый сбор - это дело добровольное.
– Между нами говоря, парни, не "гоните мне дуру", не зная о ваших по-рядках я бы ни за что не заводил этих разговоров, так что давайте сейчас будем решать вопрос о наведении порядка в отрядах, бригадах и по всей колонии в целом.
– А если мы не согласимся на твое предложение,– сказал Селиверстов.
– Я пришел с вами поговорить начистоту и как видите, протягиваю вам руку помощи. Вы можете решить по - своему и продолжать пребывать в опасении, что Режимно - Оперативная части будут вас незаконно и принудительно заставлять выполнять требования, которые не прописаны в правилах и распорядках колонии. Будем считать, что наше учреждение переходит на самоуправление, в котором вы принимаете непосредственное участие. Помогая мне наводить порядок, вы сами поможете себе.
– А чем вы конкретно можете нам помочь сейчас?
– В первую очередь я приложу все силы, чтобы убедить заключенных, которые считают, что их тайная деятельность на благо оперчасти - это не показатель чистоты действия человека, а является аморальным поступком. В основу предательства заложены такие принципы, как ябедничание в раннем возрасте, наушничество и более зрелом возрасте - тайные кляузничества. Мое личное мнение, что человек, наделенный такими отрицательными качествами способен на более тяжкий поступок - это предательство.
– Нет, начальник! Ты действительно так думаешь или это слова,– произнес один из заключенных.
– Да, я убежден в этом.
– Ни чего себе, да ты начальник с правильным толком. А как же ты относишься к работе оперов - кумовьев? Кто же тебе даст разваливать работу кумчасти.
– Работа оперчасти должна основываться на доверии к людям. На то, как найти подход к человеку и дать ему понять, что его поступок может пойти в разрез с мнениями других людей. Иными словами, замышляя преступление, которое он пока не совершил, он еще может повернуть свои предполагаемые действия вспять. Это есть одна из форм профилактики правонарушений. Оперативные и режимные работники по долгу своей службы обязаны работать головой, а не плодить агентов с катастрофической быстротой, которые с легкостью предают своих соседей по спальному месту за то, что у них спрятана заварка запрещенного плиточного чая. Лично я не хочу, чтобы осужденные были мерзопакостными и малодушными предателями.
– Браво начальник! Таких слов из уст руководства зоны мне никогда не приходилось слушать,– повеселел Селиверстов. – Как же ты обуздаешь своих псов, они ведь приручены и обучены вашей системой и ломая эти традиции ты накличешь на свою голову беду.
– Ну, поправлю тебя, не псов, а работников исправительной системы. У нас у каждого своя работа и мы обязаны ее выполнять с честью. Для меня процент показателей снижения роста нарушений в колонии, это не просто сухие цифры, а трудный и назидательный труд.
– А я между прочим слышал о тебе начальник от своего пахана, он на строгаче сидит, что ты в той зоне, откуда пришел ни одного зека в изолятор не посадил,– сказал молодой парень.
– Так уж и не посадил!?
– Ну, да! Такой базар о тебе там ходит, отец мне в письме писал, что ты даже его отмазал от БУРа.
– А как фамилия твоего отца?
– Терехин Олег.
Василий Семенович вспомнил этого заключенного, им оказался тот, кто проигрался в карты и после беседы с ним и слова, данного Терехиным, что тот больше не будет играть в карты, Бортников его отпустил.
Он улыбнулся и сказал:
– Правильно, помню я его, было такое дело.
Кто - то из заключенных осмелев, спросил:
– Гражданин начальник, а тут слушок прошел. Вы правда работали раньше в КГБ.
Все притихли, ожидая ответа.
– Работал. По выслуге лет пришлось уйти на пенсию. Что - то ребята вы притихли, или государственные органы настолько страшны вам, что ваши языки онемели. Он опять улыбнулся, давая понять присутствовавшим в зале, что не прочь продолжать беседу.
– Гражданин начальник! Вопрос не по существу,– махнул рукой Селиверстов. Бортников разрешающе кивнул головой.
– А ты слышал что - нибудь о бунте в этой колонии десять лет назад.
– Не только слышал, но мне приходилось посылать оперативную группу для контроля за действиями некоторых подразделений внутренних войск. А почему тебя заинтересовал этот вопрос?
– Там, говорят люди погибли и много было покалечено.
– Хочу заметить, что не только со стороны заключенных были жертвы. Военные, усмиряя бунт, тоже потеряли людей. Что вас еще интересует по этому вопросу?
– А ты слышал о Дронове, он говорят, случайно попал на эту зону и перевернул здешние, красные порядки.
– Как выяснилось в последствие - не случайно. Начальники двух управлений были сняты со своих должностей, потому как вор в законе был направлен по предписанию именно в эту колонию, наводить порядок.
– Василь Семёныч!– обратился к начальнику другой осужденный,– а Вы как считаете, правильно сделал Дрон, что козлов и кумовских тихушников разметал по запретке?
– Ребята, я не оправдываю действия Дронова, потому как он был ответственен в то время за состояние в колонии среди своих сторонников, но если дать объективную оценку его действиям, он до последнего пытался урегулировать конфликт с начальством. С этим фактом я ознакомился, когда шло следствие. Трудно судить по материалам уголовных дел, да и давно это уже было, но мое мнение такое, руководству учреждения нужно было договориться с заключенными, а не доводить их до крайности. Я бы на месте начальника колонии искал компромисс, а не стал бы обращаться за помощью к войскам.
– Вас бы тогда уволили с работы,– раздалась реплика.
– За то, что сохранил бы жизни людям и предотвратил стихийный мятеж! Нужно иметь голову на плечах и соответствовать своей должности. Тем более спустя время разгорелся скандал по поводу продажности должностных лиц, которые попустительствовали в начальной стадии неповиновения осужденных.
– А правду говорят, что когда его привезли на больничку, Дрон остался жив, а потом его менты расстреляли без суда и следствия? – спросил кто - то из заключенных.
– Нет, неправда. Дронов был убит здесь в колонии и доставлен был в морг больницы уже с летальным исходом.
Василий Семенович обратил внимание, с каким живым интересом слушали двадцать семь человек о бывшем лидере уголовного мира. " Эх! Мальчишки, мальчишки",– подумал он, всматриваясь в лица этих ребят. " Не дай Бог вам попасть в такую мясорубку. Уж я - то точно, буду стараться изо всех сил, чтобы эти парни не хлебнули горя, которое довелось испытать многим осужденным в августе 1977 года".
Он поднялся, взяв свой портфель, направился к выходу из клуба, обернулся и сказал:
– После вас я соберу всех активистов колонии и проведу с ними беседу. С вашей стороны я жду лояльности к активу. Если вы хотите чтобы завтрашний день приносил вам позитивные эмоции, вы должны принять решение сейчас и здесь. Объясните и накажите остальным заключенным, что это необходимо в целях вашего же дальнейшего спокойствия. А в остальном прошу помалкивать, о том, что мы сегодня с вами обсуждали. И он постучал в двери.
С обратной стороны столпились люди в форме и увидев вполне бодрого и улыбающегося полковника, вздохнули с облегчением.

Дабы читатель имел представление о творчестве автора и сюжетной линии его произведений, копирую сюда с proza.ru...

"О чем роман "Путь Черной молнии?

В данном романе затрагиваются разные темы: простые и сложные человеческие взаимоотношения между людьми, оказавшимися по разным сторонам закона.
Читателю предлагается сделать шаг за колючую проволоку. Увидеть и ощутить моменты жизни уголовного мира прошлого столетия в 70-80 годы.
Упущения, некомпетентность и нежелание системы МВД и ГУИТУ в вопросах перевоспитания определенного контингента, т.е. осужденных людей за различные виды преступлений.
Внутренняя борьба отдельных лиц, из воровской среды старой формации, так и новой, нарождающейся в процессе развития подпольных, теневых воротил.
Непростые взаимоотношения оступившихся людей с пенитенциарной системой, отстаивание своей правоты в вопросах человеческого обращения к заключенным.
Со страниц книги герои обращают свой взор к людям стоящим у власти в семидесятые годы минувшего столетия, которые поражены старой, загнивающей болезнью - тоталитарностью системы управления государством, чтобы их голос услышали в "высоких кабинетах" различных властных ведомств. Приводится масса примеров, где власть показывает несостоятельность в вопросах перевоспитания молодежи и сама встала на путь коррупции, умело скрывая свои преступления, запуская щупальца в структуру теневой экономики. Уже в начале восьмидесятых годов происходит сращивание системы с криминальными сообществами, где и зарождается такое понятие, как крышевание отдельными государственными органами бандитских группировок.
Чтобы стиль произведения не носил документальный и хронологический характер и, придерживаясь литературного жанра, пришлось запустить на страницы романа разных героев, наделив их характерами и своими жизненными принципами.
Подробно описывается жизненный уклад осужденных за тюремными стенами и исправительными лагерями-зонами, характеры и поступки заключенных, их нелегкое существование и сложные отношения с начальством.
Правдивые и конкретные случаи из жизни работников следственного изолятора порой шокируют своей откровенностью и бесчеловечными поступками, совершаемыми тюремными надзирателями.
Множество сюжетов почерпнуто из жизни работников оперативного отдела Уголовного розыска, заключенных, отбывающих наказание, работников пенитенциарной системы и людей, открыто высказывающих свое недовольство Советской власти.
В основу произведения легли конкретные случаи из жизни многих людей, правдиво отражены их сложные взаимоотношения с людьми из власти и "властьпридержащими" в пору социального застоя.
Честный, бесстрашный, справедливый и неравнодушный к разного рода проступкам и преступлениям, главный герой романа Саша Воробьев воспитанный своей матерью в духе справедливого отношения к жизни и к людям сталкивается с ошибкой, допущенной судебной системой и волей рокового случая оказывается в тюрьме. Несогласный со многими взглядами и укладами лагерной жизни он ищет справедливые подходы к решению проблем.
В первой части романа "Бунт отверженных" глубоко затрагивается тема взаимоотношений заключенных с лагерным начальством, упорно не желающих выполнять справедливые требования осужденных.
Предательство, наушничество, корыстолюбие - вот основные признаки, по которым оперативная часть колонии формировала часть осужденных, входящих в состав завербованных агентов.
Беспредел со стороны так называемых псевдоблатных и продажных лиц из числа сотрудников Исправительно-трудового учреждения далее ИТК приводят обе стороны к конфликту. Администрация с позиции силы и закона пытается разными, вседоступными способами "ломать" убеждения неугодных ей заключенных.
За дело берется вор в законе Дронов, который своим железным и справедливым характером пытается навести порядок среди блатных и при поддержке некоторых, на его взгляд "нормальных пацанов" ему удается поднять зону на восстание. Дронов и сам стоит на перепутье, выбирая между ворами старой и новой формации. Какой изберет он путь?
У Дронова, уже в те годы, сформирована своя точка зрения на политику власти, и он пытается "разъяснить" некоторым молодым парням о своей справедливой линии в жизни и ему это удается.
Но властью, данной государством, администрация зоны не хочет и не может сделать уступки, тем самым прослабить режим содержания осужденных и при помощи спецподразделений внутренних войск жестоко подавляет бунт, превращая его в кровавую, смертоносную бойню.
Если кому-то в жизни приходилось наблюдать такие события, тот ни в коем случае не останется равнодушным по поводу бесчеловечного подавления таких волнений, десятки убитых и изуродованных людей - вот результат несогласия властей выслушать справедливые требования заключенных.
Осужденные, казалось бы, подавленные и униженные, но в сложный момент проявили железную волю, самоотверженность и встали на защиту своих прав. В неравной схватке с военными погибает главный "костяк " восстания.
Суд над "бунтовщиками" скор и безжалостен, государство снова показало свою железную волю и не проявило ни капли сострадания к матерям погибших и покалеченных людей.

Во второй части романа "Черная молния" объединяются в одну группу четыре человека, совершенно разных по своим принципам и убеждениям.
Один - бывший офицер войсковой разведки, волей рокового случая оказавшийся в колонии для заключенных общего режима. Другой - режимный работник ИТК лейтенант внутренней службы, имеющий прямо противоположные взгляды, касаемые внутренней системы. Третий - Саша Воробьев, бывший молодой спортсмен, который по молодости не смог разобраться в премудростях жизни и по воле случая оказался за решеткой. И наконец, четвертый - голова и организатор тайного сообщества "Черная молния", бывший оперативник из УГРО , работающий старшим инспектором оперчасти Сизо , имеющий свои независимые и свободо-любивые взгляды на политику государства. Всех четверых объединило одно желание бороться с насильниками и убийцами малолетних детей. Разными правдами и неправдами удавалось преступникам уходить от справедливого возмездия государства - смертной казни за совершенные убийства, но им не удавалось скрыться от приговора "Черной молнии". Справедливая кара настигала преступников, где бы они ни находились, в камере тюрьмы или в лагере для заключенных.
Тяжкие и суровые испытания выпали на долю четверых ребят, втянутых в опасную борьбу с членами бандитской группы, которую возглавлял вор в законе Аркан, принадлежащий к категории лидеров новой формации, разыскиваемый органами КГБ и МВД как особо-опасный преступник. Вор, нарушая воровские традиции и владея жесткими и беспощадными принципами, в течение нескольких лет создал мощную подпольную организацию, в которую вовлек множество уголовных элементов, установив в городе среди них жесткую иерархию, вербуя и подкупая при этом сотрудников внутренней исправительной системы и правоохранительных органов.
Не веря органам милиции, но имея в их лице одного порядочного и честного оперативника, и действуя на свой страх и риск членам " Черной молнии" удается одержать верх в кровопролитной борьбе. Молодой оперативник из УГРО Валерий Морозов, бескомпромиссный, неподкупный и умеющий ценить настоящую дружбу, не боясь попасть под "гнев начальства" стал помогать таинственной организации разыскивать бандитов. Постоянно защищая жизнь близких людей и, лавируя между органами МВД, Комитетом ГБ и бандой авторитетных уголовников, группе еще удается наказывать преступников, не желающих понести наказание за свои преступления. Это касается лиц, которые под прикрытием высокой партийной верхушки считали себя недоступными и недосягаемыми, но справедливая рука "Черной молнии" дотягивалась и до них.
Материальная и духовная помощь родителям убитых детей не оставляла людей равнодушными, постепенно слухи о грозной организации стали проникать в разные слои общества.
Люди, отчаявшиеся найти справедливость у власти, любыми путями искали соприкосновения с "Черной молнией", но не слава нужна была ребятам, а понимание и благодарность обиженных людей.

В третьей части "Разгром банды" раскрываются теневые стороны так называемых " подпольных цеховиков ", которые служа в пенитенциарной системе пошли по дороге легкой наживы и проявляли чудеса ловкости и умения уходить от органов ОБХСС .
"Черной молнии" удается раскрыть тайный строительный "трест" и в конечном результате столкнуть интересы отдельных лиц органов правоохранения и бандитской группировки, а так же органов КГБ.
Острые сюжеты романа, правдоподобность и реалистичность событий затягивают и не оставляет равнодушным к разным людским судьбам. Не остаются без должного внимания и острые моменты слежек, воровских сходок и даже "коронования воров в законе".
Не меркантильность, не алчность, не чувство наживы овладевают сознанием главных героев книги.
Справедливость, сплоченность, бескорыстная дружба и сострадание к нуждающимся в помощи людям - вот основные качества персонажей книги " Путь Черной молнии".
Пусть читатели будут снисходительны к автору, ведь это первое произведение в его творческой работе. И еще одна просьба к людям, не отличающим литературы от реальных событий, не взваливать на автора тяжкие обвинения в его разносторонних взглядах.
Надеюсь, каждый найдет в романе своих друзей или близких по духу и если у кого-то из читателей дрогнет сердце или выступят слезы радости или сострадания к героям, значит можно смело сказать, что 1 книга удалась.


Бывшим заключенным, прошедшим в своей жизни суровые испытания, работникам Уголовного розыска, не запятнавшим свою честь и мундир и офицерам армейской разведки, не сломленными тяготами жизни - посвящается…

Жизнь человека, мало что значит, если он не совершил в ней честных, благородных и справедливых поступков. А.Теущаков"

Для меня прочтение этого предисловия явилось решающим фактором не читать полностью роман...

А меня наоборот заинтересовало! В лихие девяностые и двухтысячные ходили слухи об организации "Белая стрела", был даже поставлен одноименный фильм. По роману автора организация "Черная молниия" была создана в начале 80-х годов в годы Советской власти. Не считаю принципиальным, когда люди отстаивают справедливые взгляды, будь они воры, офицеры или сотрудники каких-либо частей. Другое дело, что роман является легендой...

Я за Вас очень рада, что Вас зинтересовал сей опус! Очередной сюжет для НТВшного сериала про благородных сотрудников МВД (и т.д.), в одиночку сражающихся против системы и преступного мира...
Фраза в конце предисловия "Бывшим заключенным, прошедшим в своей жизни суровые испытания, работникам Уголовного розыска, не запятнавшим свою честь и мундир и офицерам армейской разведки, не сломленными тяготами жизни - посвящается…" для меня именно и явилась решающим аргументом не читать все произведение целиком.
У каждого человека свои жизненные убеждения и предпочтения.

Роман "Котуйская история" читать здесь:http://www.proza.ru/2014/11/06/1508